Анна Зотова
В конце июня
роман
Часть 7
Возвращение Арамиса
Глава 43
Ежедневные прогулки с Веригиным заполняли все свободное время. Конспекты к урокам Люся писала теперь глубокой ночью, на уроки к детям ходила в перерыве между сном и встречами с Веригиным. Он, к великой радости Анны Петровны (знала бы она про мощи!), ждал ее после школы. Как-то пришел за ней прямо в тренажерный зал, хотя Люся просила его подождать в холле. Взял и зашел посреди занятия, в носках, держа ботинки в руках. Люся, взлохмаченная, вспотевшая, рассердилась на него. Он вышел в середину комнаты с лучезарной улыбкой. Озираясь вокруг, искал взглядом Люсю. Но никто, кроме Люси, не рассердился на Веригина. Никто не стал его ругать. Наоборот, все заулыбались вместе с ним. Когда Люся и Веригин вышли на улицу и пошли по дорожке прочь, окно открылось, им стали махать вслед и кричать: "Совет да любовь!" Веригин обернулся и с легким поклоном сцепил обе руки - "справимся с поставленной задачей", а потом сказал Люсе, что не годится готовиться к причастию и в то же время ходить в такие заведения.
- Ты о теле своем думаешь или о душе? - спросил он.
- А о них вместе нельзя думать, - одно другое перебивает?
- Да.
- А у меня - нет, - отрезала Люся.
- Ну, ладно, походи пока. Только на неделе перед причастием больше не ходи, - попросил он.
В пятницу он пришел к ней с Большим Молитвенником. Открыл нужную страницу, ткнул пальцем:
- Здесь перечислены грехи человеческие. Возьми листочек и выпиши оттуда свои.
- Зачем?
- Ну ты же боялась исповедоваться. Вот тебе в помощь.
- Зачем?
- Ну что ты заладила, бери листок и выписывай. Или мне по списку тебя спрашивать?
- Ты хоть понимаешь, что ты говоришь, человек Верующий? Где же тут исповедь, покаяние? Ведь я должна устыдиться, отвратиться от грехов своих. А у тебя тут все как у кладовщика - инвентаризация. Плюсики и минусики ставить надо. Не стыдно?
- Для первого раза и так сойдет. Ты же стесняешься.
- А мальчик с красными ушами тоже по книжке готовился?
- Почем я знаю? Я же не подслушивал.
- Все у тебя как в школе - взял книжку - приготовил классный час, и тут так же.
- Зачем шумишь? Я рад, что ты так серьезно подходишь к исповеди. Просто я помочь хотел. Ты книжки прочитала, которые я принес?
- Одна про девочку какую-то, которая ничему не хотела учиться, а только молилась целыми днями. И это, с точки зрения автора, - здорово. Другая - жизнеописание Матроны. Скучно. Я сейчас "Крошку Доррит" читаю. Диккенс - христианский писатель.
- Мы - православные.
- Ну, а он чем мешает тебе православным быть?
- Он - англичанин.
- А англичане - не христиане?
- Они не православные.
- А православные - не христиане?
- Ладно, я другие книжки принесу. Посложнее.
- Зачем я тебе нужна, Веригин? Ведь я не поддаюсь твоему обучению. Тебе что, общественную нагрузку дали, - меня воцерковить? Пятерку поставят?
- Ну какие здесь могут быть пятерки? И ничего такого нет. Ты - продукт атеистической пропаганды. Семьдесят лет...
- Что?
- Ну мы же с тобой в советской школе учились, славили дедушку Ленина.
- Прямо славили? Брали книжку Ленина и все оттуда выписывали? Ты вот много Ленина славил? Я - нет.
- Ну а чей портрет висел в школе на втором этаже посреди коридора?
- И что ты ходил и целовал этот портрет, что ли?
- Нет, не целовал. А как без галстука запрещали в школу ходить и без комсомольского и пионерского значка, помнишь?
- А как в храме бабушки к людям подходят и требуют крестик показать, это ты знаешь? Ко мне уже три раза подходили.
- Зачем ты считаешь грехи бабушек? Ты на свои гляди, - и он указал на книжку. - Вот смотри - "прекословие" тебе точно нужно указать в своем списке. Так, объедение, пьянство пропустим... Ты ведь не объедаешься, не пьянствуешь, Торопова?
- Погоди смеяться...
- Дальше. Вот еще смело вписывай в свой позорный список - непослушание, осуждение - всех уже осудила, гнев, - вон, аж как печка пышешь.
- Ничего я не пышу. Ты сам все в хохму превратил. В тренажерный зал ходить не велишь, а сам вечер юмора устроил над человеческими грехами. Себе их вписывай, - всех осудил, никого не слушаешь.
- И впишу.
- А какой смысл вписывать и каяться, если все опять делать будешь? Положим, я праздно время провожу - покаюсь и пойду опять то же самое делать, вернее, не делать.
- Лучше покаяться, чем не покаяться.
- Лучше покаяться и не грешить, - веско сказала Люся. - Ты не подглядывай, я сама все напишу и со всем справлюсь.
В субботу на вечернюю службу Веригин повел ее в Церковь при училище.
- Будешь стоять одна, не убегай. Я буду пономарить. Вон идет отец Тихон. Подойди, попроси его Благословения.
- Не могу, я комсомолка.
- Тут все комсомольцы. Руки кладешь вот так и говоришь: "Батюшка, благословите".
- Не могу, я просто поздороваюсь.
Он убежал. Люся стояла и смотрела по сторонам. Она видела, что ее тоже все разглядывают и обсуждают. Во время службы Веригин вышел из Северных врат и подтолкнул ее к какому-то священнику.
- Бери листочек с исповедью - отдашь ему. Иди быстрее.
Она машинально прошла вперед с листочком, свернутым в трубочку. Батюшка молча развернул его, спросил, раскаивается ли Люся во Грехах своих.
И куда делась ее принципиальность? Только что она хотела говорить искренне и от всего сердца, припоминать каждый грех свой и отрекаться от него, но теперь она тихонько пискнула "да" и наклонилась, чтобы ей отпустили грехи.
- Вот видишь, - шепнул ей Веригин, пробегая мимо, - а ты боялась.
В воскресенье во время Причастия с Люсей произошел очередной казус. Она все сделала правильно, подошла к батюшке, причастилась и уже с легким сердцем шла к выходу, когда ее остановила старушка с графином воды и стаканчиками.
- На запивку! Проходите на запивку!
Люся взглянула на стаканы, и ее замутило - они были грязные и обхватанные руками, со следами чужих губ.
- Спасибо, мне не надо, - вежливо сказала Люся и сделала попытку обойти прыткую старушку, но та преградила ей дорогу:
- Это обязательно. Ты ведь причащалась, теперь святой водой запей.
- Нет, я это пить не буду!
Тут подскочил Веригин и выручил ее:
- Спасибо, Татьяна Васильевна, я ей все объясню, - и увел Люсю в коридор.
- Я не могу это пить, там слюни чьи-то.
- В тебе вера должна быть, а ты слюни разглядываешь. Пошли, мы тебя в библиотеку запишем.
В библиотеке он и худая, изможденная библиотекарша отобрали для Люси несколько книг. Увидев названия, Люся решила их не читать. "Пускай лежат себе дома, потом обратно их сдам", - подумала она.
Выяснилось, что через полчаса какой-то отец Михаил будет проводить занятие с мирскими людьми, рассказывать о том, как нужно воцерковляться.
- Это нам и нужно, - обрадовался Веригин. - Сиди здесь, а я пойду по делам. Все же учусь здесь.
- Я домой хочу, - тихо сказала Люся. - Я не ела ничего. Ты сказал, что на пустой желудок надо.
Веригин принес ей стакан киселя и ватрушку с творогом:
- Не бойся, здесь слюней нет. Это из столовой. Сиди и жди, я попозже приду, как освобожусь.
Люся села за парту. Пришел отец Михаил, несколько женщин, в большинстве пожилых, и один мужчина с горящим взором. Отец Михаил начал что-то рассказывать, но Люся уже не слушала его. Она ждала, когда придет Веригин, потому что чувствовала себя не в своей тарелке. "И это мой выходной день? А мне еще конспекты надо писать", - думала она. Наконец, пришел Веригин. Увидев его, она ободрилась, но сесть рядом он не мог - с Люсей за партой уже сидела пожилая женщина. Веригин примостился где-то сзади, около выхода. Люся вздохнула и стала разглядывать свои ногти. Прошло какое-то время. И тут Люся услышала храп (о, ужас!). Она сначала подумала, что ей показалось, - ведь этого не могло быть. Люся завертела головой, посмотрела в сторону Веригина, - он улыбался ей и показывал на свою соседку-бабушку, которая, склонив голову, мирно храпела. Тогда Люся повернулась к отцу Михаилу, - тот продолжал мирно читать свою лекцию. Неужели только они с Веригиным слышали храп? Люся опять посмотрела на Юру. Он приложил палец к губам - "молчи!". Люся пыталась сосредоточиться, но ее душил смех. Она старалась подумать о чем-нибудь очень грустном, но в этот момент храп сделался еще громче. Люся закрыла лицо руками и беззвучно засмеялась.
Видимо, отцу Михаилу все же не очень удобно было читать лекцию с таким музыкальным сопровождением, потому что он быстро закончил занятие. Все с шумом стали вставать с мест. Поднялась и храпящая бабушка. Ни капли не смутившись, она запахнула свой платок и двинулась к выходу.
По дороге домой Веригин сказал Люсе:
- После Причастия ты словно солнцем пронизана. Я сейчас пылинки с тебя сдувать буду, - и принялся за несуществующие пылинки.
Веригин приходил почти каждый день, а когда не приходил, то звонил Люсе по телефону и по два часа болтал на всякие незначительные темы. Хвастался, что сварил уху, что подмел пол. Из этого, смеясь, делал вывод, что он будет хорошим мужем для Люси, когда они поженятся. Люся уже привыкла к этим продолжительным разговорам. Однажды она рассказывала ему по телефону о том, как прошел день, и вдруг услышала на том конце трубки какие-то шорохи.
"Отец пришел", - пробормотал он каким-то неестественным голосом. Но Люся не обратила на это внимания и продолжала говорить. Дальше в трубке послышался голос, как будто в отдалении кто-то ругался. Шум и ругань нарастали, пока не превратились в какой-то рев.
- Папа, я сейчас... - только и успел сказать Юра, после этого послышались быстрые гудки. Люся недоумевала - что случилось? На следующий день она спросила его об этом. Веригин ничего не стал объяснять, просто отмахнулся: «Отцу срочно понадобился телефон. Не бери в голову».
(продолжение следует)