Бердяев как-то сказал, что «анархизм есть, главным образом, создание русских», и мне с этой мыслю трудно поспорить. Конечно, не русские первые сформулировали это понятие, но именно широкая русская душа понимает это чарующие слово именно так, как, по идее, должно его понимать.
Тема взаимовлияния власти, человека и государства уже давно тревожит русские умы и сердца. Можно вспомнить, как популярны сейчас в среде молодежи различные коммунизмы и анархо-капитализмы, можно вспомнить также Бакунина, Кропоткина и Толстого, которые утверждали, что «русские не любят государства и не склонны считать его своим, они или бунтуют против государства, или покорно несут его гнет». А можно найти многочисленные подтверждения этим словам в истории нашей родины. Сегодня мы поговорим о Донском казачестве, о знаменитой казацкой вольнице.
Пик могущества донских казаков пришелся на 16 век, в ту пору Московское царство стремительно шло по кривой дорожке жесткого авторитарного правления, уменьшения свобод, ещё большего закрепощения крестьян и централизации экономики. Немудрено, что особо храбрые и свободолюбивые индивидуумы, не желая жить на положении, близком к рабскому, убегали в вольные степи, где творился треш, угар и анархия, и где тебя было не найти. А если какой строптивый боярин взялся за поиски, то нашел бы он только пулю в лоб да саблю в пузо. В ту пору люди говорили «Сечь-мама, Дон-папа», ну, может и не говорили, но думали — однозначно, я вас уверяю.
На Дону стали формироваться демократические традиции управления общиной. Ясен красен, разгульной, дикой свободы, а-ля Wild west, там не было, всё-таки люди цивилизованные, христиане, все дела, но и приседать два раза и говорить "Ку", если ты видишь штаны желтого цвета, никто не заставлял. Люди, что жили там, отчаянно любили свободу, в ходу даже была поговорка «Руби меня, татарская сабля, но не тронь меня, боярская плеть!» Опасные условия жизни способствовали сплочению казаков и формированию традиций боевого братства, а братья, как известно, плюс-минус равны, и один не может командовать другими, максимум это направлять, задавать цель общего движения. А потому на роль директора всего предприятия выбирали самого достойного из равных – атамана.
К тому же, пока загнивающая европка только начинала соображать, чё это за диковинка такая – веротерпимость, казаки уже вовсю юзали эту способность. На Дон стекались люди со всех концов света. Белые и чёрные, христиане и мусульмане — все мирно и дружно существовали бок о бок и грабили татарву, к тому же всеобщая распространённость оружия и навыков владения оным чудесным образом способствует добрососедским отношениям.
Были в наличии и органы «власти», Народное собрание — высший орган власти, и Круги в городах, станицах и в войске на походе. Данные органы власти были выборными и сменяемыми по воле народа. Каждый казак мог присутствовать на кругах и высказывать свое мнение по любому вопросу, мог, разумеется, и голосовать.
Созывалось народное собрание в главном городе Войска донского – Черкасске, на площади перед собором. На нем решались важнейшие дела, касавшиеся всего Войска. Фактически, выражаясь современными терминами, это был парламент, президент и верховный суд в одном лице. Постепенно даже сложилось особое «казацкое войсковое право», которое распространялось на всю донскую землю. Правда писаных законов на Дону не было, поэтому возникала необходимость в людях, знающих обычаи, которые становились бы советниками при атамане. Такая роль отводилась бывшим главам Войска, получавшим звание старшины; короче, все при деле и всем хорошо.
Существует популярное мнение, что Войско донское было во всем подотчетно Москве и русскому царю. Это, разумеется, было не так, по крайней мере, до поры до времени. Вот пример — 1645 году, когда Войско не пожелало строить городов на казачьем ерике. Попытка атамана заставить круг дать положительный ответ привела к свержению Корнилы Яковлева. А желание Московского государя запугать Дон экономической блокадой и прекращением «субсидий» никакой роли не сыграло, Войско осталось непреклонно. Короче, типичные добрососедские отношения суверенных государств, будете выеживаться — мы вам трубу перекроем.
Разумеется, такая вольница не могла не привлекать крестьянские массы, которые шесть дней в неделю работали на барина, а один — на себя. Потому царь повелел массово плодить кремлеботов и убеждать народ, что «на Дону живут из наших российских государств воры, беглые люди и казаки вольные, которые бегают из наших государств, заворовав от татьбы и от разбою и от всяких смертных вин, боясь от нас смертные казни и тут на Дону живучи воруют», однако когда татары шли на Москву, царские дипломаты смиренно увещевали «зарубежных партнеров» что мы, де, братский народ, и надо выручать батьку нашего царя.
Шло время, аппетиты Московского царства росли. Всё больше русских войск появлялось на турецкой границе отнюдь не в ожидании визы, и турки в то время славились не своими курортами, а янычарами, так что о результатах этого рандеву вы можете догадаться сами. Особенно крепко прилетало донцам, им припоминали всё то хорошее, что они успели наворотить за долгие годы. И тут наши речные анархисты совершают трагическую ошибку, они обращаются за помощью к кому бы вы думали?! Да, к русскому царю. Это, блять, было просто бинго (для царя естественно, не для донцов); радостно потирая ручки, тот шлет 3 тысячи чвкашников, ой, ну, в смысле, стрельцов, наводить русские порядки.
Казаки, покумекав чутка меж собою, знатно прихерели: «такого утеснения… никогда не бывало,» — заявляли они. Однако момент был просран, думать надо было раньше. Русский царь мягкой силой (а где очень даже жесткой) стал продвигать свое видение мироустройства, с блэк-джеком и репрессивным аппаратом, среди казачков. Если в середине 17 века правительство не имело достаточно сил для решительного наступления на «вольности» Дона, то к концу века для этого были созданы все условия.
Москва принесла баблишко, а капитал (aka имущественное расслоение) и анархизм вещи меж собой несовместимые. Крестьянская война под предводительством Разина показала, как сильно разошлись интересы старшин и казачьих низов. Выдача плененного Разина московским властям было прямым нарушением традиции «с Дона выдачи нет». Всё было кончено в 1671 году, когда казаки дали присягу царю, и всё донское казачество было присоединено к Московскому царству.
Вот так, можно сказать, тихой сапой, умерла казацкая вольница, первый опыт анархического устройства в русской истории. Мораль? Хмм, ну, любите свободу, боритесь за нее и не доверяйте русскому царю.
Автор - Евгений Ляхович
Коллективный исторический паблик авторов - https://vk.com/catx2