Утро, остановка. Я стою, курю, ожидаю маршрутку. Рядом поеживаются от холода пяток школьниц, а чуть дальше стоит бабушка. Господи, в чем душа-то держится! Вся трясется, глаза явно ничего не видят, худенькая. Сразу видно – больной человек. Я даже начал составлять план посадки бабульки в транспорт, и дальнейшего поиска для нее сидячего места. Впрочем, благие мысли мои улетучились, как только на горизонте замаячил ПАЗик нужного мне маршрута. Да и бабушка, кстати, никакого интереса к подъезжающему чуду техники не испытала, так что совесть моя была чиста.
И вот, открылись двери, сначала внутрь запорхнули школьницы, потом полез я. В этот момент получаю неслабый такой удар в печень, после чего мои уши поражает поток старческого мата. Цитировать не буду, это, как минимум, не гигиенично. Оглядываюсь, а там та сама бабка. Палочка подмышкой, сутулость пропала, дрожь во всех конечностях тоже. Взгляд был не бабуличий, он больше напоминал орла во время пикирования на беззащитного хомячка. Осознание того, что этот хомячок я, пришло мгновенно.
Как только старушка попала в автобус, к ней вернулись все атрибуты, характерные для ее возраста: дрожь, сгорбленная спина, страдальческий взгляд. Через некоторое время слышу знакомый мат – место у какой-то девушки отбивала. Потом еще один поток брани – кондукторша к ней подошла. Не знаю почему, но денег с бабушки за проезд так и не взяли (хотя, это я одобряю). Возбухала она остановки три. То ей жарко, то холодно, то люди уроды, то Сталина на них нет, то быстро, то медленно. Речитатив прервала сонная тетка с первых рядов: «бабка, как же ты за..ала…». Мгновенно все стихло, и остаток пути прошел в мире и покое.