На войне было не как в песне группы Любэ. Интонация другая. Война это голод, когда убитую миной лошадь в считанные минуты красноармейцы разрывали на ремни, сжирая ещё тёплую до самых внутренностей и радуясь, как умирающие от голода пигмеи, убившие слона. Это и жестокий холод, когда за неимением лучшего спали на снегу и обморожение было привычным делом - с обмороженных пальцев отрывались ногти и потом вырастали новые, как у чёрта. Когда вымерзали целыми дивизиями просто от снежного бурана. Война это пир вшей в условиях антисанитарии при отсутствии бань, когда насекомые обгладывали впалые бока доходяг в пилотках до струпьев. Война это беспредел жестоких командиров, расстреливающих за малейшее неповиновение, или просто пускающих "в расход" дисциплины ради. Это и приказы пьяных комиссаров под дулами загранотрядов, непрестанно гонящих в атаку, как на убой...
Как свидетельствовал участник тех событий Николай Никулин: "В начале войны немецкие армии вошли на нашу территорию, как раскаленный нож в масло. Чтобы затормозить их движение не нашлось другого средства, как залить кровью лезвие этого ножа. Постепенно он начал ржаветь и тупеть и двигался все медленней. А кровь лилась и лилась. Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших, цвет города. Но вот нож остановился. Был он, однако, еще прочен, назад его подвинуть почти не удавалось. И весь 1942 год лилась и лилась кровь, все же помаленьку подтачивая это страшное лезвие. Так ковалась наша будущая победа".
... Война это когда солдаты шли на доты и немецкие пулемётчики косили их словно волшебную трын-траву. Ряд за рядом, час за часом, день за днём. Сначала было забавно как в компьютерной игре, но в процессе некоторые из пулемётчиков сходили с ума от презрения к смерти и фатализма наших солдат, от той цены, которую они готовы были отдать за победу. Война это алкоголизм, морфинизм и озверение, послевоенный бандитизм. Жестокие суки, устраивавшие резню в лагерях, "Чёрная кошка" - это тоже всё война. Люди привыкли ходить по краю, сроднились с оружием и не боялись убивать. Но все эти тяготы и перекосы, всё восставшее внутреннее и внешнее зло лишь оттеняет светлый подвиг нашего народа. Метафизически русский солдат не только белый всадник победы, но и распятый Христос, своей кровью искупивший всё человечество. Сталин же был Понтием Пилатом и распинал русского солдата не меньше Гитлера. Он не был вождём, только, может быть, вождём партийной номенклатуры. Никто не умирал "за Сталина". Умирали из чувства долга, потому что "так было надо". Но оттого подвиг русского солдата выглядит ещё ярче и ещё сильнее, ещё теплее. Никто никогда не платил такую цену за то, чтобы человечество наконец прозрело и умерило свою безудержную ярость.
Можно было сойти со креста, можно было сдаться и саботировать власть жестоких коммунистов, но фото генерала Власова в немецкой форме, что использовали фашисты в своей пропаганде, вызывало у нашего солдата тошноту и омерзение. Он снова шёл в атаку и умирал со смирением овцы, заливая кровью родную землю, но убивал немца с беспощадной яростью волка. Так ковалась наша победа.