http://www.proza.ru/avtor/zeppe
Часто меня мучает совесть. Мне стыдно за себя, этот мир, этих животных, что зовут себя «Вершиной Божьего творения». Но что я мог сделать. Прекрасно понимаю, что этот мир мне не изменить. С другой стороны, думали ли те пацаны – мои ровесники, подрывая себя под вражескими танками на войне, о том, что меняют Мир?
В июне тысяча девять сот восьмидесятого года, как раз на кануне Московской Олимпиады, мне довелось ехать на пассажирском поезде Харьков - Владивосток в общем вагоне. Надо сказать, что общий вагон это, то место, где собраны все пороки человечества. То знание что порою наживаются в течении несколько лет жизни, здесь, познаются в течении суток.
В районе Куйбышева в вагон подсел мужик лет сорока с девчонкой моего возраста. Стройная девочка в светлом платье с маленькими голубыми розочками. Шестнадцати - семнадцати лет. Белокурые волосы кудряшками ложились на плечи. Огромные глазищи, чувственные губы. Девочка чудо, как хороша.
Я в то время еще не курил, но под вечер, как начало смеркаться мои попутчики, устав от игры в карты, пошли в тамбур покурить. И я с ними за компанию. В тамбур нас не пустили. Куча мужиков перекрыла выход из вагона.
-Стоять пацаны! Проходу нет!
- Четам? От чего нельзя пройти? - спросили ребята
- Га-га-га... Там развлекуха, - обнажив гнилые зубы, заявил один из них.
- А если есть желание, занимайте очередь.
- Так за чем очередь? За билетами в Большой театр?
- За харевом. Чечен свою девку всем желающим по трояку продает.
Может от того, что я был еще слишком юн или не опытен, на меня эти слова подействовали как ведро ледяной воды на голову. Скромно отказавшись от услуг, мы с ребятами моими одногодками ретировались в вагон.
Утром я улучил минуту, когда чечен отошел, подсел к девчонке:
- Слушай, ты такая красивая. Неужели тебе такая жизнь нравиться?
- А что мне делать. Я рабыня. Он что захочет то со мной и сделает.
У меня волосы поднялись на голове.
- Посмотри за окно. Конец двадцатого столетия! Развитой социализм. Какое рабство? Ты бредишь!
- Нет, не брежу. Я жила в таборе у цыган, а он меня купил. Вот одел, обул. Кормит. Что еще надо.
Но вижу, глаза ее заблестели не прошеной слезой.
- А убежать не пыталась?
- Куда бежать. Кому я нужна? У меня никого нет. Документов нет. Денег нет. Ни чего нет....
Еще некоторое время она с чеченом ехала в вагоне. Сидела и смотрела на пробегающие мимо: столбы, деревья, редкие деревни... А следующим утром они вышли на какой-то станции. Она шла через вагон низко склонив голову, волосы закрывали ее лицо.
Вагон тронулся. Её как, не было. А колеса все стучали: та-да, та-да, та-да... И за окном: столбы, деревья, редкие деревни...