В январе 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов согласованными действиями прорвали кольцо блокады Ленинграда. Город на Неве, томившийся в осаде девятьсот дней в девятьсот ночей, вновь получил железнодорожное сообщение с «Большой землей». Облегченно, полной грудью, вздохнули героические ленинградцы. Самое страшное осталось позади. Облегченно вздохнула и вся советская страна. Восторг и ликование зажглись в людских сердцах. Победный салют заискрился в советском небе.
А в стане гитлеровцев глубокий траур. Новый приступ пессимизма, растерянности и меланхолии. Сколько немецких жизней загублено. Молодых, полнокровных. Сколько оружия в боеприпасов затрачено. И все напрасно. Собирались фашисты . Стереть город Ленина с лица земли, с памяти народной. Не удалось!
Однако фашисты остаются фашистами. Придя в себя, очухавшись, они с прежним азартом кинулись в сражение. Снова попытались ухватить за горло великий город. Тужились. Напрягали мускулы. Собирали силы со всех фронтов. Гнали свежие дивизии из Франции, из своего рейха. Переходили в контратаки и контрнаступления. А в результате новый разгром. На этот раз под Новгородом.
Потеря этого города снова заставила Адольфа Гитлера «посыпать главу пеплом». Еще больше померкла его «счастливая звезда». Еще больше упал его престиж полководца. Заметно поубавило тон хвастливое берлинское радио. Вместо бравурных реляций — скулеж о трудностях на коричнево-зеленом фронте, то бишь на фронте под Ленинградом. Затихли литавры и трубы, затихли барабаны. Не слышно стало истошных призывов:
— Дранг нах остен!
Дорого, ой, как дорого, обошелся немецкому народу этот безрассудный «дранг». Костьми полегли в ленинградских и новгородских лесах и болотах хваленые восточнопрусские, швабские, вестфальские гренадеры. Нашли здесь свои бесславные могилы отборные дивизии эсэсовцев и егерей. Не получилось голубой жизни у «Голубой дивизии». Из далекой Испании пригнал ее подручный Гитлера, генерал Франко. Пригнал на позор и бесславную гибель. До основания растрепали ее наши солдаты в первых же боях. Спасая жалкие остатки, пришлось срочно отводить ее во второй эшелон. Незавидная участь постигла и формирования голландских, а заодно и бельгийских фашистов. Немногим из этих ландскнехтов удалось уберечь свои головы. Они думали лишь о том, чтоб драпануть подальше от заслуженной кары.
Изрядно пообносился и испачкался щегольской мундир плененного оберета. "Железный крест» под самым горлом не столько украшал, сколько душил его. Мешал свободно дышать. Однако при всем при том герр оберет пытался держать фасон. Надменное лицо его кривится в сардонической усмешке. Нет, нет, смеется он отнюдь не по поводу своего пленения. Это, пожалуй, самый счастливый исход. Как-никак, а уцелел. Сарказмы оберета обращены к его командованию. Не сумело противостоять оно маневру и натиску советского командования. Быть старшим офицером, но еще не генералом, позволяет, по его взглядам, пренебрежительно отзываться о начальстве. Да, по правде говоря, оно и заслуживает того.
— Каждый из немецких генералов, — язвительно замечает оберет, — выиграл хотя бы одно сражение, а все вместе они проиграли войну. Парадоксально, не правда ли?
— Парадоксально прежде всего то, что во главе своих армий генералы поставили тирольского ефрейтора. Гитлер самочинно провозгласил себя великим стратегом, и ему поверили. Сколько криков было о превосходстве нордического духа, о непобедимости немецких солдат, об избранности германской расы. «Весь мир покорно ляжет у наших ног!» И вдруг такая катастрофа. Сначала под Москвой, потом под Сталинградом, теперь под Ленинградом и Новгородом. В чем здесь причина?
Вряд ли объяснишь это игрой случая, остроумным парадоксом слепой фортуны.
Оберет нервно хрустнул сухими пальцами. Машинально потянулся за сигаретой.
— Мы, действительно, воевали лучше. Но, к несчастью своему, научили воевать и вас.
— Способность шутить в затруднительных обстоятельствах делает вам честь, герр оберет. В данном разе сила действия оказалась не только равной противодействию. Но превосходящей ее. Германское командование тщательно сопоставило свои и наши танки, самолеты, орудия, дивизии. По всем статьям выходил колоссальный перевес. Отсюда и уверенность в «блиц-криге». Да, у нас было меньше оружия, меньше солдат. К тому же вы напали на нас неожиданно, «как тать в нощи». Но вы не учли патриотизма, стойкости советского народа, его сплоченности. Вы разбойничаете, герр оберет, грабите. Воюете за чужую землю, за чужое добро. А мы воюем за свое кровное. За землю, искони нам принадлежащую. Здесь прах наших предков. Здесь родина наша, герр оберет, труд наш, культура, история.
Оберет шумно затягивается сигаретой. Слабо отмахивается рукой:
— К чему сейчас агитация.
— Слова истины, не агитация. Германский фашизм задел опциональную гордость советского народа. Нарушил его мирную тишь. И теперь получает сполна. Вы сами обрекли себя на такую участь.
Чем дольше длится беседа, тем заметнее меняется облик оберета. Седеющая голова его никнет. Моложавое лицо становится одутловатым, под глазами становятся заметней набрякшие мешки. Сидит перед нами унылый, обессиленный, сгорбленный человек. Сидит так, будто вынули из него каркас, на котором держались его гонор и арийская спесь.
Ничего другого не остается гитлеровцам, как поворачивать оглобли в обратную сторону. Совершать, так сказать, «дранг нах вест». Ленинградская и Новгородская земли полностью освобождены от захватчиков. Советские войска устремляются к Балтийскому морю. На очереди освобождение Эстонии, Латвии, Литвы. А там не за горами и Пруссия. А там — Берлин. История обещает то славное время, когда русским ратникам преподносили ключи от этого надменного города.
Понравилась статья? Поставь лайк и подпишись на канал!