Формирование особого локального казачьего мира повлияло на самоопределение казачества как сословия, отличного от других групп населения России. Это особенно проявилось в отношении к людям невойскового сословия. До 1861 г. постоянная оседлость невойскового населения на казачьей территории не допускалась. Основным контингентом иногородних в это время были беглые крепостные крестьяне, мещане, а также некоторые категории государственных крестьян и среди них однодворцы, отставные солдаты и их семьи, казаки, вышедшие из состава казачьих полков, мастеровой люд и торговцы. Иногородних разыскивали и высылали. В то же время местная администрация была заинтересована в использовании труда крестьян [15].
После отмены крепостного права крестьяне центральных губерний России в поисках земли и заработка устремились на окраины страны — в места, где не было помещичьего землевладения и земельной тесноты. С 1868 г. иногородним было разрешено селиться на казачьих землях согласно указу «О дозволении лицам невойскового сословия приобретать недвижимую собственность в казачьих землях»: «...во всех без изъятия казачьих войсках русские подданные невойскового сословия получили право приобретать в собственность существующие на войсковых, городских и станичных землях дома и всякого рода строения на общем основании, не испрашивая согласия ни войскового начальства, ни городского или станичного общества. При этом земля продолжала оставаться собственностью войска».
Среди представителей невойскового сословия можно выделить три группы: 1) иногородние, имеющие оседлость; 2) иногородние, оседлости не имеющие; 3) коренные жители невойскового сословия.
К первой группе относились жители, приобретшие в станицах в собственность усадебные постройки с правом потомственного пользования находящейся под постройкой земли и с обязательством уплачивать за такое пользование «посаженную плату» до 10 рублей в год (за каждую сажень земли).
Лица второй группы проживали на квартирах или частновладельческих землях в качестве арендаторов или нанимались в батраки к станичным богатеям. Положение этих людей было крайне тяжелым, поскольку из-за малочисленности группы они не имели оседлости.
В третью группу входили те, кто устроился на казенных землях или приобрел земельные участки на правах частной собственности [15].
Применение закона о разрешении селиться на войсковой территории лицам невойскового сословия привело к переполнению иногородними жителями территорий казачьих войск.
По данным Л.И. Футорянского, удельный вес невойскового населения по отдельным казачьим областям на войсковой территории в 1900 г. составлял: в Терском — 80,4 %, Донском — 57,2 %, Кубанском — 55,4 %, Уральском — 45,6 %, Сибирском — 42,3 %, Семиречинском — 19,9 %, Оренбургском — 17,5 %, Астраханском — 14,2 %, Амурском — 12,1 %, Забайкальском — 3,4 %, Уссурийском — 2,2 %. В самих же станицах иногородние составляли 24 %. В Донском — 13 %, Кубанском — 43 %, Терском — 12 %, Оренбургском — 14 %, Уральском — 26 %, Астраханском — 16 %, Семиречинском — 21 %, Забайкальском — 3 %, Амурском — 11 %, Уссурийском — 2 %. Следовательно, налицо было компактное казачье большинство [18, с. 50—51].
Присутствие невойсковсого населения оказывало вредное влияние на старые казачьи традиции, стесняло казаков, уменьшая размеры земельных участков, находившихся в их владении и пользовании [ 12. Л. 105 об.], а также вызывало нежелание казаков заниматься промыслами. Казаки не любили ремесленничать, считая, что портняжничать, валенки валять, крышу чинить — это удел иногородних [9, с. 40—41].
К примеру, Самохвалов — недавний житель станицы, прибывший из Орловской губернии. Там он занимался крестьянством, но земли было так мало, что она не прокармливала семью. Приходилось заниматься другим ремеслом; в свободное время ходил в город, работал жестянщиком, маляром, но и этого было недостаточно для сносной жизни. А тут пошли дети — лишние рты. Заработка не хватало. Прослышал Самохвалов, что есть такая сытая страна, где из земли чуть ли не масло течет, где голодных никогда не бывает, потому что закрома у каждого набиты наливным зерном.
Распродав пожитки, усадил Самохвалов семью в поезд и поехал искать счастья и хлеба в этой заманчивой стране. Неприветливо встретила Донщина незваного пришельца. Два года перебирался он с семьей с хутора на хутор, ища такого места, где бы можно было обжиться своим хозяйством. Но такое желание «мужика» казаки всегда встречали сурово. Для «неказачьего» населения вводилась строгая регламентация на занятия различными видами хозяйственной деятельности. «Мужику» на казачьей земле самостоятельно сельским хозяйством заниматься нельзя. Его дело — батраком быть». Но Самохвалов — гордый «мужик», его не заставишь батрачить. Да и притом какой смысл: если бы он ремесла не знал, тогда другое дело. И решил Самохвалов отбросить пока что мечту в казачьем плодородном крае завести хозяйство.
Перебрался он в станицу Садковскую, вырыл себе землянку и стал промышлять ремеслом, а это оказалось небезвыгодным делом [9, с. 40—41], т. к. казаки ремесленничать не любили.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...