Говоря о ретроспективе проекта Транскаспийского газопровода, следует напомнить, что он был инициирован США и ЕС еще в 1996 г. в качестве альтернативы российско-турецкому проекту «Голубой поток». В том же году США объявили Черноморско-Каспийский регион зоной своих стратегических интересов. Вскоре был создан консорциум, в который, наряду с Туркменистаном, вошли американские General Electric, Bechtel National и Shell. А в 1998-м правительство США выделило 1,3 млн. долл. на составление ТЭО проекта.
Но уже в 2000-м работа над проектом была приостановлена бывшим президентом Туркменистана Сапармуратом Ниязовым, и тогда же General Electric и Bechtel National вышли из проекта. Ибо глава Туркменистана отверг предложение этих компаний о том, что полноценную прибыль страна сможет получать лишь на 16-й год после вывода газопровода на проектную мощность. Формальное руководство консорциумом было передано Shell, но его работа с того времени фактически остановилась.
Правда, в марте 2007 г. года пресс-секретарь Еврокомиссии Ферран Тарранделлас заявил, что «ЕС признал экономическую рациональность Транскаспийского газопровода, и… начат поиск источников финансирования нового маршрута доставки природного газа из Центральной Азии по дну Каспийского моря в Азербайджан, оттуда в Грузию и Турцию, а затем в Евросоюз». Их ищут до сих пор…
Затем был «частокол» официальных реляций о поддержке Вашингтоном и Брюсселем того же проекта. Скажем, в сентябре 2012 г. посол США в Азербайджане Ричард Морнингстар заявил: «Мы поддерживаем проект Транскаспийского газопровода и готовы сделать всё, чтобы он был реализован. Надеемся, что эта деятельность ЕС совместно с Азербайджаном, Туркменистаном и Турцией будет успешной». В апреле 2015-го схожее мнение высказал министр энергетики США Эрнест Мориц.
В декабре прошлого года высокопоставленный сотрудник кабинета Еврокомиссии по вопросам Энергетического союза Бернд Бирверт уточнил, что «создание Транскаспийского газопровода соответствует интересам Европы. Этот проект станет важным дополнением системы магистральных газопроводов "Южный газовый коридор"».
Но не только отсутствие источников финансирования все эти годы держало проект на нулевой точке. Проблемным вопросом оставался неурегулированный статус Каспийского моря. Но, похоже, здесь ситуация в скором времени облегчится.
Напомним, что в декабре 2017 г. все прикаспийские страны наконец-то согласовали проект конвенции по правовому статусу этого моря. Подписать её главы этих стран могут в ходе запланированного на 1-е полугодие 2018 г. общерегионального саммита. Согласно проекту конвенции, вопрос прокладки трубопроводов по дну Каспия будет регламентироваться странами, по чьим секторам они будут проложены. Это значит, что для прокладки трубы ТГК согласия РФ и других соседей Азербайджана и Туркменистана не потребуется. Но вряд ли и при этом сценарий ТГК окажется столь простым в политическом, да и в правовом плане.
Тем временем в ряде западноевропейских СМИ обсуждается версия якобы закулисного торга между Брюсселем и Москвой. И не исключено, что версия эта – своего рода пробный шар, вброшенный в расчёте на реакцию российской стороны на возможность такого «бартера». А именно: 10 стран ЕС, блокирующих процесс строительства «Северного потока - 2», могут, дескать, предложить России размен: Евросоюз даёт добро на прокладку «СП-2», а в ответ Москва не будет возражать против строительства ТКГ.
Но складывается впечатление, что эти сентенции призваны не только прозондировать настроения в Москве, но и косвенно направлены на то, чтобы власти Азербайджана и Туркменистана пришли к выводу о негативном отношении, по крайней мере о некоей предубежденности российской стороны в отношении ТКГ-проекта. Что, по расчетам авторов той версии, негативно повлияет на взаимоотношения РФ с этими странами, а следом повысит их заинтересованность в том же проекте.
Что же касается объективных перспектив ТКГ, то, судя по вышеупомянутым факторам и по реальному состоянию этого, без преувеличения, стародавнего проекта, перспективы его реализации в лучшем случае сомнительны. В том числе еще и потому, что, по недавним оценкам Еврокомиссии и Экономической комиссии ООН (2017 г.), газовая и в целом общеэкономическая конъюнктура в ЕС-регионе едва ли способствует реализации такого рода проектов. А эти конъюнктурные тренды сохранятся как минимум в среднесрочной перспективе. Мы уже не говорим о географических факторах каспийского дна, существенно затрудняющих реализацию проекта. Уровень геологической сложности этого проекта, по ряду оценок, на 20, а то и на 30% превосходит данный показатель по «Голубому потоку» или «Турецкому потоку».
Повторим также, что в Азербайджане рассчитывают на собственное «первенство» в Турции и в ЕС в сравнении с поставками туркменского или иранского газа. Тем более что упомянутые проекты в Турцию и через Турцию «заточены» именно под азербайджанское сырье. А его конкуренция с туркменским наверняка приведет к снижению цен на азербайджанский газ. Другое дело, сможет ли Азербайджан полностью и длительно обеспечивать загрузку «транстурецкого» коридора. Транзитные же доходы Баку от ТКГ азербайджанские власти расценивают, по сути, как символические.
Не забудем также о вроде бы приглушенных ныне, но сохраняющихся спорах Баку и Ашхабада о принадлежности ряда крупных нефтегазовых месторождений в сопредельном районе Каспия. Суммарные же их запасы – это около трети всех разведанных нефтегазовых запасов данного бассейна.
Относительно же политических факторов, сопровождающих лоббирование ТКГ, нельзя сбрасывать со счетов и то, что в истеблишменте Запада имеются влиятельные силы, нацеленные на организацию аналогов небезызвестной «арабской весны» в Азербайджане и Центральной Азии. Нацеленных в том числе на достижение подконтрольности углеводородных ресурсов этих стран/регионов западным компаниям. Тем более что имеются тому и свежие прецеденты: нечто подобное, к примеру, произошло в «нефтегазовой» Ливии вскоре после свержения там режима М. Каддафи.
Потому не исключено, что, чем успешнее будет своего рода заманивание Азербайджана и Туркменистана в тот же ТКГ и смежные с ним проекты, тем активнее будет прессинг Запада на эти страны в плане «демократизации», «соблюдения прав человека». Кстати, Азербайджан уже подвергается всё более частой критике по этим вопросам со стороны европейских «правозащитников». Всплески аналогичной активности на Западе по тем же вопросам наблюдаются и в отношении Туркменистана. Если Ашхабад позволит всерьез увлечь себя планами ТКГ, то «трубопроводный» фактор лишит его возможности игнорировать вздорные политические требования Запада.
Пока Туркменистан, в отличие от Азербайджана, в минимальной степени привязан (если вообще привязан) к нефте- и газопроводным проектам в обход России, лоббируемым западными странами. В контексте современной геополитической ситуации и политического продвижения Западом ТКГ-проекта для России может оказаться целесообразным возобновление закупок туркменистанского газа – главного экспортного продукта страны – на взаимоприемлемых условиях. Тем более что РФ активно развивает газоимпорт из соседних Узбекистана и Казахстана.
Косвенным подтверждением того, что спорные вопросы между Москвой и Ашхабадом могут быть урегулированы, после чего не исключено возобновление туркменистанских газопоставок в РФ, являются нижеследующие факты.
Во-первых, российская сторона, по информации пресс-службы «Газпром экспорта» (середина ноября 2016-го), приостановила до 31 декабря 2018 года арбитражное разбирательство с государственным концерном «Туркменгаз». С целью нахождения, по данным «Газпрома», «взаимоприемлемого решения о дальнейшем сотрудничестве». Напомним, что в начале 2016-го «Газпром» досрочно прервал договор с «Туркменгазом» о поставках газа в РФ, объяснив это нарушениями Ашхабадом договорных условий. Туркменская же сторона обвинила «Газпром» в неплатежеспособности. В итоге российский холдинг в июле 2016 г. подал в Стокгольмский арбитраж иск против «Туркменгаза» почти на 5 млрд. долл.
Но, похоже, развитие такого «сценария» с самого начала не очень устраивало обе стороны, не случайно по заявлению (1916 г.) зампредправления «Газпрома» Александра Медведева холдинг «по-прежнему не исключает досудебного урегулирования спора с «Туркменгазом» и подтверждает свою готовность к переговорам». При этом А. Медведев пояснил: «Что касается возможности урегулирования вопроса и возобновления поставок в будущем – такое окно возможностей имеется». Резонно в этой связи предположить, что вряд ли о «таком окне возможностей» сказано без учета позиции туркменской стороны.
Во-вторых, не далее как 7 февраля с.г. замминистра энергетики РФ Анатолий Яновский уточнил, что по вопросу возобновления туркменистанских газопоставок «между сторонами действует пауза до конца 2019 года». По-видимому, к этому времени намечено окончательно урегулировать спор между газовыми холдингами обеих стран, а после этого начать по крайней мере предварительные консультации о возобновлении поставок туркменистанского газа.
Во всяком случае, активное развитие политико-экономического партнерства Москвы и Ашхабада, официально подтвержденное в ходе переговоров Владимира Путина и Гурбангулы Бердымухамедова в октябре прошлого года – надежный фундамент для взаимоприемлемого решения всех вопросов в двухсторонних отношениях. В том числе в плане урегулирования газовых разногласий и возможного восстановления туркменских поставок голубого топлива.
В этой связи характерна точка зрения Александра Шабалина, аналитика агентства News-Asia, относительно «газового» контекста переговоров глав России и Туркменистана в Тегеране еще в конце ноября 2015 г.: «Тему газа президенты не затронуть не могли», ибо «Газпром» намеревается «обсудить с Туркменистаном схему поставок голубого топлива, по которой туркменский газ по контракту «Газпрома» поставлялся бы на север Ирана, а «Газпром» получал бы аналогичные объемы газа на юге Ирана». Ибо российской стороне важно, чтобы туркменистанский газ «не составлял конкуренции российскому на тех рынках, в которых заинтересована Москва».
Словом, возможности комплексного, притом долгосрочного сотрудничества обеих стран в газовой сфере, тем более на внешних рынках, отнюдь не исчерпаны.