— Пока ты смотришь в одну точку, мимо твоего взгляда ускользают мириады деталей, — сказала мама Тона.
Тон любил сидеть на высоком стуле в углу комнаты. Оттуда открывался обзор на всю кухню целиком. От его внимания не ускользали ни колыхающиеся от открытой форточки занавески, ни поскрипывание радио за хлебницей, ни моргание часов на микроволновке.
Так, в каждой комнате или на природе, он выбирал самую выгодную точку взгляда на жизнь.
Он представлял себя охотником, таящимся с ружьем в траве, выжидающим часами, когда глухарь взлетит и парень его пристрелит. Всегда на задержке дыхания, всегда готовый к прыжку.
Ночью мама заперла дверь в детскую, оставила щелку. Каждую ночь Тон глядел на дверь из своего спального угла, бросал взгляд от потолка к полу. От потолка — к полу.
Он, кстати, обладал отличным зрением, благодаря таким замечательным полезнейшим упражнениям.
В этот день Бирис и Хаг, измотанные после трудового дня, потеряли терпение прежде, чем мальчик успел заснуть. Июньские поставки зубочисток шли непрерывно. План итак сорвался два дня назад, и у обоих мышей шалили нервы.
Да еще этот мальчишка, Тонаринк, который постоянно все контролирует. Достал.
Взрослые мыши понимали, что Большой народ задает планку, создает ту неуловимую границу, которую они, мыши, не должны пересекать во имя всего святого (ну, хотя и во имя безопасности). Но этот парень так достал, да он к тому же еще малолетка, а такие особи постоянно себе что—то фантазируют.
Поэтому, когда взгляд парня коснулся пола и вновь понесся вниз, как гуляющая по лабиринту с испытаниями «туда-сюда» секира, две мыши метнулись прочь от полоски света — под кровать, надеясь успеть скрыться от лазерного взгляда за полмгновения.
Но Тон почувствовал неладное — оторвал взор от пола и тут же его вернул, прищурился, злорадный. Глаза округлились.
— Мать честная! —воскликнул он, вспархивая с постели прямо в одеяле. Крупные, чуть больше кулака, мыши, бегущие как люди, на двух ногах!
Тон с реакцией сокола распластался по полу собственной детской, как удав, фокусируя взгляд на стене под кроватью, там, где сверкнули бедра мышей. Доля секунды — и парень увидел маленькую дверь аркой, которую захлопнули со всей силы. Узконаправленный луч пыли попал в нос.
— Черт, — только и сказал Хаг. Бирис смачно ударил себя по коленям и бросил зубочистки на кафель. Со спины подошли супруги — Норис и Дэм.
— Зачем кидаться зубочистками, следующая поставка будет через две недели! — запричитал Дэм, подбирая палки с пола. Норис обняла Хага, пыталась размять ему плечи, но тот отдернулся, гипнотизировал дверь.
Через мгновение в дверь постучали.
Норис завизжала. Дэм подхватил ее и Бириса за руку, велел Хагу бежать.
Мыши помчались оттуда под учащающиеся стуки гигантского кулака. Хаг остался недвижим. Наблюдал, как острая булавка просунулась в узкую щель, по качеству конкурирующую разве что с расстоянием между плитами в пирамидах Хеопса.
Булавка то исчезала, то появлялась, делая поступательные движения. У существа по ту сторону оказалось много энтузиазма. Много времени. И много терпения.
Хаг не первый день наблюдал за Тоном. В сущности, вся его жизнь проходила вокруг Тона. Тон идет в другую комнату — Хаг и Бирис бегут за специями. Тон уходит в школу — весь день в пляс. Мыши подстраивались, уступали человеческому существу место. Мыши не оставляли следов и даже пыль за собой подметали в часы отсутствия парня.
Теперь же этот недомерок посягнул на их время и жизнь.
Обливаясь холодным потом, Хаг дождался, пока булавка не скроется — Тонаринк не смог вскрыть стенную арку. Не смог. Так пусть же он ложится спать и забудет обо всем! Но Тон побежал на кухню, издавая слоновий грохот — Хаг последовал за ним, легко отперев дверь в людской мир.
— Мама—а, — заскулил Тон, садясь в кресло.
— Стоять, ты почему не спишь? Я же тебя уложила?
— Ну послу-ушай, мам, там мыши! В моей комнате. Я знал, что не зря наблюдаю.
— Это твое увлечение до добра не доведет, у нас нет денег нанимать выводителей паразитов. Запомни, - журналист по профессии, мать словно развернулась лицом к скрытой камере, - никто не грызет нашу еду, никто не крадет наши зубочистки и не гадит по углам. Иди спать, дорогой.
— Я видел их! Они ходят как люди, на двух лапах!
— Ты видел сон, Тонаринк, иди спать.
Тон не поверил, что он видел сон. И ушел к себе в комнату. Всю ночь он не мог заснуть, переживал, что видел прямоходящих мышей, их жесткую щетинистую шерсть, словно пластилиновые ножки с изящными изгибами, ровную нежную кожу на пяточках.
Он не тот беспечный мальчик, который спокойно шествует в полуразрушенную избу в темноте, нафаршированную слухами о призраках, и затем спит как младенец.
На утро он восстал пред зеркалом словно атомный взрыв, ощупал синяки под глазами, опустился на уровень пола, подложил руки под подбородок.
— Мыши, — позвал он. Хаг прекрасно его слышал. Уши сделались каменными и стояли под прямым углом к голове, — Мыши—и.
Пока не окликнула мама на обед, Тон все звал и звал мышей. У Хага заболело сердце: их сделка с Меченосом провалилась, род Нирвелов пролетел с зубочистками на две недели. Теперь Крюквелам придется жить впроголодь до весны.
— Мыши, я ушел, — предупредил Тон и закрыл дверь. Мыши вышли на середину комнаты. И Тон резко отпер дверь с выкриком «Ага!» и тут же бросился в центр, на ковер, мыши расступились перед ним. Почему они не убегают? Они, как известные спутники человека, могли рассчитывать на здравомыслие парня.
И мыши поговорили с ним.
Тон жаловался, что родители его не понимают. Мыши печалились, что их жизнь проходит на кромке человеческого внимания, они угнетенный народ из-за своей физической слабости, обреченный подчиняться.
Тон из всей искренности хотел им помочь. Поэтому он поговорил с мамой, и, силой небес, уговорил родителей сделать их семейное пространство открытым для мышей.
В тот день Луна, Меркурий и Сатурн встали в одну линию в ее гороскопе, и женщина создавала впечатление очень восприимчивой натуры. Она выслушала сына, и согласилась открыть двери, а точнее стены — для спокойной жизни маленьких соседей. Но подошла к этому ответственно. Написала инструкцию, распечатала методические пособия с правилами, в миниатюре, и повесила их, как стенды, у каждой мышиной арки.
С тех пор люди по всему городу, а затем и миру стали открыты для взаимодействия с мышиным народом.
Однако недолго отлаженная машина взаимодействия вертелась как по маслу. На второй месяц из ее системы под дулом камер исследователей мышиного мира вылетел один жизненно важный винтик…
Ведь раньше мыши славились осторожностью, обходительностью, уступчивостью, шли нога в ногу, двигались синхронно с человеком. Теперь же любое неловкое, излишне смелое движение кончалось фатально для мышей.
Их давили, зажимали в дверях холодильников, пришибали тапками, запирали между пластиковыми пакетами окон и т.п. В общем, пошла волна случайных, не предусмотренных вселенной смертей.
И мальчик Тон уяснил для себя, что пора закрывать портал доверия и возвращать все на места. Вся эта кровь на его любопытных руках.
Он предчувствовал свою скорую смерть от воспаления легких. В девятнадцать лет, когда он обратился к мышам с просьбой принять его в свои ряды, он переродился в мышь, чтобы остаться жить в собственном доме.
Его стали называть мышонок Мышца. И отныне, в полной уверенности в собственной судьбине и осознанном выборе, мыши больше не желали лезть в людской мир. Но мышка Мыщца вновь проявляла нечеловеческую любознательность. Родители Тона сразу выделили ее из толпы грызунов как любимицу.
Мать считала, что в теле гладкошерстного прямоходящего мышонка реинкарнировался их умерший и единственный сын, что надо поклоняться телу мыши, как храму, в котором зиждется его покой. Мышцу сделали домашней. Вскоре она и ее потомки потеряли разум.
Авторы: Сестры-близнецы Мельниковы. Мы публикуем черные сказки каждый день.
Если понравилось наше творчество - подписывайся на канал, поддержи нас)
P.S. Другие наши сказки по схожей теме ищите на странице Дзена или в группе вк.