Многим туапсинцам, особенного старшего поколения, знакома очень интересная могила на кладбище близ Каменного карьера – раньше оно было главным городским. Много лет на этой могилке стоял по-старинному сделанный крест, и на мраморной табличке надпись на французском языке. «Дорогой маме от сына из Франции». Кто похоронен, какой такой сын из Франции – никто не знал. Даже в редакцию несколько раз обращались с просьбой узнать, рассказать и написать.
И вот недавно на ней появился современный обелиск с фотографией удивительной грациозной и красивой женщины. И журналисты «Туапсинских вестей» поймали-таки человека, который принес ей цветы…
Золото Агафьи
– Это моя бабушка, – рассказал нам туапсинец Евгений Волокитин, – Агафья Васильевна Гридина. Сын из Франции – мой дядя Жан, по-русски – Иван. А развела на всех по разным странам жизнь. Вы ведь знаете историю России – по ней можно сверять основные вехи нашей семьи.
Красавицей слыла Агафья в селе Константиновском Курганинского района. Поэтому и сосватали ее состоятельные Гридины. Дом, хозяйство, а главное – мельница, дающая доход. Сразу же после свадьбы сфотографировались они со свекровью.
И совсем не похожа она на крестьянку – в обтягивающем платье, с прической, с маленькой дамской сумочкой. На самом деле – труженица была великая, и некогда ей было наряжаться и с сумочками расхаживать – почитай каждые два года рождались дети, и дом был на ней и муж, оказавшийся жестоким и вспыльчивым…
– Когда случилась революция, – рассказывает Евгений Волокитин, – Агафью Васильевну уже все звали «бабкой». Хотя ей всего было 48 лет. А младшая дочь, моя мама еще не родилась…Всего у нее было пять дочерей и четыре сына.
Старшие дочери замуж повыходили, а два старших сына были в армии – один у белых, другой у красных. И мать одинаково привечала и жалела обоих, когда удавалось свидеться или послать весточку. Одинаковой молитвой просила Бога и за Ивана, и за Василия. Конечно – о жизни их непутевой. Но главное, чтоб Господь обоим вернул разум, ведь братья же, ведь страна одна, и мать – тоже. Она не может выбрать, какой из сынов – белый или красный ей дороже…
Однажды Василий, что был у красных, прискакал к ней тайком – подкормиться, помыться. Ночью нагрянули казаки – кто-то донес. Выволокли его во двор и расстреляли. Заглянули к ней: «Иди,бабка, забирай своего…» К тому времени в станице смерть уже была не штучным товаром.
в 1918 году, когда белые казаки наступали, красные были отрезаны от основных частей, в станице кровь лилась рекой. На ее глазах соседа Олейникова выпороли шомполами и за станицей убили, всю семью Калюгиных изрубили на куски шашками и сбросили в колодец. Учителя Карпова повесили на дереве рядом с учительницей Ступниковой. Большевика-сапожника иногороднего поставили в яму и живым закопали. Даже мальчишек Демагина и Силина убили за то, что их отцы ушли с красными… Ее не тронули, потому что знали про Ивана, что он – в Белой армии.
Зато лихие люди не жалели. Памятуя о былом мельничном богатстве, врывались в дом: «Давай, бабка, золото!». А она, отчаявшаяся, кричала, поднимая с постели сонных ребятишек: «Вот мое золото!»
Когда на смену грабителям пришли комитеты по раскулачиванию, а они порой и не разбирались – кто есть кто, собрала детей и с узлами перебралась к дочери в Туапсе. Нюся (старшая) удачно замуж вышла за железнодорожника. Они с мужем и приютили мать. Но мельница, которая, кстати. Давно стояла полуразрушенной и ничьей. И здесь их догнала. Донесли на них. Знакомые по селу. Встретились в Туапсе и донесли. Мол, богачи это, мол, мельница была у них. И в одночасье, в один миг, пришли. Забрали с дочерьми и увели на вокзал. Там формировался товарняк в Сибирь. Одна радость: двое сыновей–подростков не попали под раздачу. Мальчики были на море, ловили рыбу, когда ее увели. Думала она, останутся с сестрой, проживут. Но мальчишки, вернувшись с рыбалки и узнав новость про мать, кинулись на вокзал. Даже не оделись, как следует, просто, сломя голову, бежали с одной мыслью – не оставить маму. И, нашли, и, удивляя конвой, залезли в вагон и вцепились в нее мертвой хваткой. Конвоиры смеялись: «Куда ты бабка с такой оравой?» – как будто она по доброй воле. Но, как всегда острая на язык, Агафья кричала из вагона: «Не беспокойтесь за меня! Я труда не боюсь! Проживем!»
Так и вышло. За лето успели они добротные землянки вырыть, а потом и дом из глины соорудить. Создали колхоз для спецпереселенцев, а их нагнали туда со всей России. Жизнь продолжалась.
Ад в Галлиполи
Свои круги ада тем временем проходил Иван Гридин. Ему было всего 18, когда в разгаре была Первая мировая война. Его призвали на фронт, и революцию он встретил в войсках Врангеля.
В составе многотысячной армии эвакуировался в Константинополь. 130 военных и гражданских судов прибыли в Турцию, на них – измученные больные голодные люди. И что с ними делать – никто не знал. Пока суда мучительно несколько дней стояли на рейде, союзники решили их участь – разделили на части и направили на два голых нежилых острова. В историю эти события вошли как Галлиполийское сиденье и распятие на Лемносе. Часть казаков жила в лагере недалеко от Константинополя. Помните фильм «Бег»?
Иван вместе с десятитысячной армией осваивал Галлиполи – пустынный остров без строений и растительности. Их высадили – и все. А дальше они должны были обустраиваться сами. Как это похоже на то, что ожидало его маму с братьями и сестрами в далекой и желанной России!
– Папа никогда об этом не рассказывал. Или почти никогда, – говорит «Туапсинским вестям» его дочь Анна.
Анна Лаберинто (фамилия по мужу) живет во Франции. Так получилась, что она единственная из трех его детей оказалась ближе всего по духу к отцу. Может быть, потому что сыновья – Андре и Жан. А она – Анна? Или просто дочка – всегда любимица папы? Так или иначе, Анна единственная в семье, кто выучил язык отца. Поэтому, когда мы ей позвонили в Карпантру (небольшой городок близ Марселя), она, хоть и удивилась, но отвечала нам по-русски довольно неплохо.
– Он прошел в Галлиполи все до конца, – говорит Анна, – до того момента, пока союзники не перестали помогать, и люди были обречены сами искать свою судьбу.
В Россию, понятно, он вернуться не мог. Пришлось искать судьбу в иностранном легионе, куда охотно вербовали русских – воевали они хорошо. Были наученными и храбрыми солдатами. Пять лет служил он в Марокко, после этого получил французское гражданство. Жан (по-французски теперь он был Жан) вернулся к своим истокам. Он был крестьянином. До того, как ветер перемен перевернул его дом и всю страну, он сеял хлеб, убирал пшеницу, работал в поле. И во Франции дороги привели его в поле – в поле богатого землевладельца, хозяина замка в Карпантре, городке на юге Франции.
Раймонда тоже трудилась в этом замке, была в большом штате управляющего.
Красивый высокий с армейской выправкой молчаливый красавец привлекал всех девушек и женщин замка. Но сблизился только с Раймондой, которая была без ума от него. Она выучила его языку и привела в свой дом мужем. Поженились в 1936–м году. Так во Франции прижилась старинная русская фамилия Гридин. Сейчас ее носят два сына и внуки Жана.
Возвращение
– Папа всегда вспоминал Россию, – говорит его дочь Анна Лаберинто.– Потом мама получила небольшое наследство, у них была земля, свой виноградник, они трудились, как и все, кто живет на земле. И были обычной французской семье, если не знать его прошлого. А когда я стала подрастать, мне было безумно интересно – какая она, Россия? То есть тогда все говорили – Советский Союз.
Уже после развенчания Сталина, в 60-х годах Жан рискнул написать в Россию. Письмо послал в родную станицу Константиновскую. Но там уже Агафью никто не помнил. Он написал еще – то ли в загс, то ли в школу. И нашли человека, которые вспомнили, что дочка Агафьи Гридиной уехала в Туапсе и сама Агафья подалась туда же. Жан пишет в Туапсе по всем адресам, которые нашел. И в итоге он нашел свою сестру, которая в свое время вышла замуж за железнодорожника.
Евгений Волокитин, племянник Жана, показывает его первые открытки и фотографии. Они начали приходить из Франции в середине 60-х годов.
– Мы наконец увидели, какой он стал. Как он живет. Как выглядят его дети, жена. Конечно, совершенно иной мир. Он, например, прислал фото своего сына Жана-Реймона на скутере.
Мы только в 2000–х годах узнали, как они выглядят. Жан писал на обороте: «Жан-Реймон ездит на работу. А когда дождь – на автобусе. Сверху виден наш город и даже второй этаж нашего дома». У них был двухэтажный дом! Мы очень радовались за Жана.
Наконец, в 1972 году он с семьей решился приехать. И это была еще та встреча на Туапсинском вокзале. Его сестры, их семьи. Все с цветами! Когда он, растерянный вышел из вагона, все кинулись к нему, и он плакал, и сестры не стесняясь, плакали. Анна, которую он привез с собой, стояла и смотрела во все глаза.
Их сразу же повезли на могилу матери, Агафьи Васильевны. Тогда Жан и достал из пакета привезенную табличку с надписью «Дорогой маме от сына из Франции», которая столько лет сводила с ума туапсинцев.
Еще идут старинные часы
Да, но причем тут японский след – спросите вы. А его нам тоже показал Евгений Волокитин.
– Каждый раз открываю эту коробочку с надписью «Поставщик двора его величества Павел Буре» как чудо, – заметно волнуясь, говорит Евгений Волокитин. – Смотрите, что у меня есть.
Коробочка открыта, и нашему взору предстают мужские серебряные часы с гравировкой «За участие в японской войне от начальника дивизии Ренненкампфа».
– Это часы моего деда по отцовской линии, забайкальского казака, который воевал у этого генерала. Ирония судьбы в том, что дед вместе с Ренненкампфом прошел всю Японскую войну, которая, как известно, была тяжелой и унизительной для нас. Но это была война, и люди гибли, и сражения были ужасные. И хоть мы в ней, считается, проиграли, было место и мужеству, и подвигу. Думаю, не каждый заслужил часы лично от командира. Так вот дед воевал, а в Забайкалье у него подрастали пятеро сыновей – казаков(один из них – мой будущий отец). Чудны дела твои, Господи! Потом, в 1918 году большевики замучают старого генерала, расстреляют его, зверски убьют 17-летнюю дочь. А казаков забайкальских вышлют всех до единого. Прямо как в песне Высоцкого «Повезли из Сибири в Сибирь»…
Вот там, в спецпоселении и встретятся подросшая дочь Агафьи Васильевны Катерина и Иннокентий, сын обладателя серебряных часов. Комендант разрешит им пожениться. Через год у них родится сын Евгений, через два – еще один, Гарий.
– Но я своего отца не помню, – признается Евгений Волокитин. – Он погиб на фронтах Великой Отечественной войны. Кстати, как потом выяснилось, дядя Жан тоже был призван в войну, но его, слава Богу, отправили в Алжир, там тоже какие-то военные действия были.
Отца своего Евгений Волокитин нашел много позже в списках безвозвратных потерь дивизии, которая участвовала в Тартуской операции. Старший лейтенант Иннокентий Волокитин захоронен вместе со 142 красноармейцами в братской могиле. Где-то она сейчас?
Снова в мире происходит пересмотр ценностей, и снова мир делится на своих и чужих, и снова могилы и памятники сравниваются с землей. И нескончаем этот безумный круговорот. И только память может спасти имена, лица, людей. Важно не забыть. Может, поэтому так бережно хранит часы деда Евгений Иннокентьевич, ведь он передаст их внуку.
А внук должен знать их историю. И даже то, почему с циферблата тщательно стерты лица царя и царицы, и вытравлен кислотой двуглавый орел. Время не повернуть вспять, и стрелки часов обратно идут только в сказках. Но, как показывает даже наша история, все становится на круги своя, странным образом меняясь полюсами. Тот же двуглавый орел снова символ государства. И мы уже спокойно говорим о белых и красных. И столетие революции, так исковеркавшей судьбы миллионов, отметили почти незаметно. И даже Жан, который покидал Родину, как от чумы убегая от этой революции и от красных, в конце жизни вступил в коммунистическую партию и умер коммунистом. Совсем не подозревая, что через пятьдесят лет в СССР снова все перевернется…
Так что же делать, как жить? Наверное, как неизвестная нам крестьянка Агафья Васильевна, чья могила сохранилась на старом кладбище. Дети – это единственное и главное «золото», которое нужно копить и защищать. И не бояться труда – нигде и никакого. И тогда, может, случится хоть какое-то чудо. Пусть поздно, пусть уже после смерти к тебе вернется один из пропавших сыновей… И твой род, несмотря ни на какие потрясения и войны, продолжится через века…
Светлана Светлова, "Туапсинские вести".