К вековому юбилею Октябрьской революции федеральные телеканалы подготовились основательно, представив вниманию зрителей немало киносериалов и документальных фильмов на любой вкус. Пожалуй, на общем фоне ярче всего выделяется продюсерский проект Константина Эрнста и Александра Цекало «Троцкий» — в снятом режиссёрами Александром Коттом и Константином Статским высокобюджетном сериале участвуют отечественные звёзды первой величины.
Написанием истории занимались известный сценарист Олег Маловичко, автор культовых романов середины нулевых, сценарист Павел Тетерский и писатель-фантаст и сценарист Руслан Галеев. Команда постМедиа пообщалась с Русланом о создании «Троцкого» и о массовой киноиндустрии в целом.
постМедиа: — Обсуждение любой исторической картины рано или поздно приходит к вопросу о правдоподобности. Естественно, взгляд на историю, равно как и на искусство, всегда субъективен, и всё же... Руслан, как лично вы относитесь к расхождению ряда моментов в сериале «Троцкий» с исторической действительностью?
Руслан Галеев: — Самым неприятным для массового зрителя будет следующая информация: любой интересный теле- или кинопродукт, основанный на исторических событиях – это всегда насилие над правдой. По-другому не бывает, потому что объективная реальность скучна и не движется по законам драматургии. Работа сценариста – врать таким образом, чтобы показать правду. Ярким примером могут служить два фильма об основателе Apple. В «Империи соблазна» пытались показать историю Стива Джобса максимально приближенно к действительности. На выходе получилось унылое кино, которое практически не раскрывает личность Джобса. В фильме с Фассбендером уложили все ключевые события в три эпизода, – что, разумеется, было не так, – и мы получили великолепный фильм, благодаря которому узнали и о внутренних демонах главного героя, и о его гении.
Что-то похожее происходило во время работы над «Троцким». Это напоминало работу над качественным комиксом, при которой самым сложным и важным этапом является балансирование на тонкой грани между правдой и «клюквой». На мой взгляд, авторскому составу удалось на этой грани удержаться. Нашей целью было показать того Троцкого, которого мы увидели, перелопатив тонны книг и архивных материалов. Да, заменяя местами историческую действительность на вымысел, но благодаря этому воссоздавая правду о Льве.
пМ: — Расскажите, как вообще происходит взаимодействие между продюсерской группой и, скажем, вами, сценаристами. Даются ли какие-то общие установки для работы над историей?
Р. Г.: — Создание сценария к «Троцкому», да и всего фильма, вынесло мозги огромному количеству человек. Менялись режиссёры, возникали проблемы с консультантами. У авторского состава был период откровенного отсутствия взаимопонимания с продюсерами. Выносить мусор из избы я не стану, но вообще работа на пике кризиса характерна для сериалостроения. Расскажу о другом.
Инициатор проекта, Александр Цекало, сформировался в среде массовой культуры, того, что принято называть «попсой». А любой сериал – это массовый продукт. Так вот, Александр обладает безусловным рефлексом на форму – правильную, качественную этикетку. Порою то, что он требует, кажется бредом, а на практике каким-то непредсказуемым образом работает.
пМ: – И как сильно это расходится со сценаристским видением итогового продукта культуры?
Р. Г.: – К сожалению, иногда этот рефлекс оказывается сильнее сюжета, законов драматургии и прочих важных элементов сериалостроения. Однако там, где удается добиться синергии между элементами масскульта и сюжетом, рождаются сильнейшие в современной России телепродукты: интересные, красивые, актуально снятые. Это – объективная реальность. Цекало создал «Метод», «Гоголя» и теперь «Троцкого». И когда – а это произойдет неизбежно – у него разовьется второй рефлекс, «чуйка» на ту самую гармонию между формой и содержанием, он не просто будет вне конкуренции в России, но и сможет выносить свой продукт на Запад в полной уверенности в его конкурентоспособности. Я могу смело об этом говорить, потому что знаю – наши пути с этим продюсером больше не пересекутся.
Что касается «Троцкого», то авторам несколько раз приходилось идти спиной вперед. Не создавая историю, с тем, чтобы позже завернуть её в качественную обёртку, а получая упаковку и пытаясь затолкать в неё историю, по возможности не сильно помяв. Вынужден признать, что в 80% случаев Цекало оказывался прав, хотя сам я объяснить это не могу. Какая-то масскультовая экстрасенсорика.
пМ: – А в каком темпе и условиях лично у вас велась работа над текстом сценария? Влияют ли обычно внешние бытовые условия на производство?
Р. Г.: – Работа шла очень тяжело. Был момент, когда авторы находились на грани срыва. Мой друг и постоянный соавтор Павел Тетерский мучился бессонницей. Он тогда выбрался на море, но в море почти не был. Провёл отпуск на балконе гостиницы перед ноутбуком. Помню, как нас раскатало истерическим и сейчас уже не очень понятным мне смехом, когда расположенную рядом гостиницу «Парус» мы оба назвали «Парвус». Я в том году не увидел лето вообще, выбираясь из дома по ночам за сигаретами, кофе и выпивкой, похудел на 4 кг и прибавил в седине. В определенный период я перестал коррелировать с окружающей средой и временем, мои мысли были полностью в семнадцатом году, тот момент стал реальнее настоящего. Короче, мы все сходили с ума, ссорились с продюсерами, самым первым режиссёром, друг с другом, с семьями. Я засыпал и во сне писал сценарий к «Троцкому». Утром вставал и снова садился за ноутбук. Но, наверное, только так, на грани, настоящие вещи и создаются.
пМ: – Жестковато… Так сколько, говорите, во времени заняло написание «Троцкого»?
Р. Г.: – Примерно 4-5 месяцев в бешеном ритме, не отвлекаясь на другие проекты. Мы жили только «Троцким».
пМ: – Думаю, многих интересует вопрос, какое впечатление создаёт такой признанный мастодонт современного российского кино, как Константин Хабенский.
Р. Г.: – Хабенский очень крутой. Мы встречались с ним авторским составом непосредственно перед началом работы над сценарием, и первое, что меня в нём поразило – полное отсутствие звезды. Второе – он продолжает искать. Я знаю нескольких именитых актеров, которые убедились в своём таланте и живут в этом осознании. Хабенский сомневается, копает, готов слушать и слышать. Мы сидели в баре, он попросил у официанта ручку и бумагу, мы прямо там что-то чертили, записывали. Там же Олег Маловичко произнес формулировку «рок-звезда революции». Константин Юрьевич ничего не отметал, он спорил, рассуждал вместе с нами. Важно понять, что Хабенский не играет текст, он играет человека, воссоздавая его для самого себя, оправдывая, докапываясь до нервных окончаний. Работать с таким актёром – огромное удовольствие. Вообще, кастинг сериала, на мой взгляд, удался.
пМ: – Можете продолжить фразу «Троцкий — это...»? Как человек и политик. Хотя бы для вас лично.
Р. Г.: – Троцкий для меня – не человек в принципе. И когда я писал в сценарии, что он отказал себе в праве быть человеком, я не пытался выразить некий монументальный постулат, это было моё искреннее ощущение. Отсюда и отношение к данному персонажу – холодное любопытство без положительных или отрицательных коннотаций. Вы станете судить змею за то, что она змея? Да, последствия её поступков – кошмарны, нас пугает, что люди умирают от укусов, но при этом мы признаём – такова змеиная природа. То же самое касается Льва Троцкого – он существовал вне обычной человеческой логики и морали. Но я и не согласен с тем, что эту логику следует считать политической. Мне кажется, Троцкий не был политиком, он был именно революционером, уличным, а не кабинетным экстремистом, обладающим талантом управления массами. Человеком, способным адекватно существовать только в условиях кризиса. Поэтому, как только он выходил из кризисной обстановки и занимался нормальной политической рутиной, он сдувался, проигрывал. Аппаратную борьбу Сталину, надо признать, он проиграл всухую. Хотя как раз личность Сталина у меня вызывает конкретное человеческое чувство отвращения.
пМ: – Безусловно, каждый зритель определяет для себя, о чём эта картина. Но всё же, если попытаться расшифровать основной посыл «Троцкого», о чём и разгораются споры в соцсетях... Это антиреволюционный фильм? Своеобразный призыв к стабильности? Особенно актуальный, как мне кажется, тезис в современной России: перемены — опасны.
Р. Г.: – Сериал – коллективный труд. Невозможно привести его к какому-то одному знаменателю, и у каждого участника процесса формируется свое мнение о продукте. Я могу говорить только за себя. «Троцкий» – однозначно не антиреволюционное произведение. Скорее, наоборот. Это, в том числе, история о том, как крайне неумелое, слепое управление социальной средой создает условия, при которых действие законными методами становится невозможным. Но энергии необходима реализация, и она прорывается в незаконном протесте. Который неизбежно рождает подобие религиозного аспекта, создавая своих фанатиков, паству и характерное для крайней степени религиозного погружения неприятие любой другой точки зрения. Таковы революционеры. Вопрос – хороши ли они, плохи ли, – вообще не стоит. Они – порождение времени, ситуации и среды. А значит, как бы мы к ним не относились, они актуальны и необходимы, как средство обновления социума.
пМ: – Так противопоставлена ли смуте Троцкого и иных страна с царем и стабильностью? Обошлась бы история без Льва Давидовича?
Р. Г.: – Можно и даже нужно с тоской вспоминать о минувших временах, но сам факт того, что они стали прошлым, говорит об их неактуальности, неумении приспособиться к требованиям времени. Времена вымирают по тем же причинам, что и животные. В царской России было много прекрасного. Но она должна была уйти. В СССР было много прекрасного. Но он должен был исчезнуть. Повторяю – это исключительно мое мнение, я не выражаю точку зрения всего коллектива, работавшего над «Троцким». Я убеждён, что умение адаптироваться к изменениям среды и условиям социальной эволюции – важнейшая задача любой политической власти. Отказ в этом приводит к застою, сокращению и исчезновению среды для законного общения с властью и обществом, порождает незаконный протест, революцию и революционеров. Именно так Лейба Бронштейн переродился в Льва Троцкого. Да, мне это неприятно, и сам факт этого перерождения вызывает у меня отвращение. Но, к сожалению, Лев Троцкий был необходим своему времени.
