Когда учитель задал выучить наизусть стихотворение, все выбрали что-нибудь поменьше, а Архип Романович выбрал «Стихи о неизвестном солдате», которые занимают четыре страницы с небольшим — «Этот воздух пусть будет свидетелем» и всё остальное.
Этот выбор изрядно поломал урок учителю, потому что временные слоты же. Учитель зарезал почти всё, скрипучим голосом перебив Архипа Романовича где-то промеж ласточки и Лермонтова. Ведь ещё пол-алфавита одноклассников нужно послушать, да и скучно же. После урока Архип Романович спросил учителя — что всё это значит, «Этот воздух пусть будет свидетелем» и всё остальное.
Потом Архип Романович Рос и мужал — сдавал, например, элементарную математику и даже пытался сдавать высшую. Однажды Архипу Романовичу приснилось, что он асимптотически стремится к оценке «удовлетворительно». В этот период жизни он совершенно не думал о том, что всё это значит: «Этот воздух пусть будет свидетелем» и всё остальное.
Зато потом, возмужав, купил томик и наклеил на страницу 251 закладочку — чтобы сразу открывать нужное стихотворение. Оказалось, что в школе он выучил с ошибками: например, в одном месте вместо «и» запомнил «а». Ещё Архип Романович прочитал все учёные комментарии, в которых разъяснялось насчёт «Этот воздух пусть будет свидетелем» и всего остального.
Оксана Германовна тоже была чувствительным человеком. Однажды они с Архипом Романовичем стояли на мосту и глядели в грязную воду. Было довольно удивительно, отчего в таком красивом городе такая грязная река. Они стали читать друг другу стихи. Когда Архип Романович дохрипел своё и умолк, Оксана Германовна поёжилась. Она любила другое: «Я бы мог написать этой ночью стихи бесконечной печали» и всё остальное.
Однажды Архип Романович гулял вечером по парку и привычно бормотал под нос строчки. Вдруг он увидел на лавочке старомодного господина с тростью и животным на поводке. Из-под господиньей шляпы выбивались беспорядочные седые снопы. Архип Романович отчего-то решил поприветствовать господина, а тот в ответ только фыркнул. Архипу Романовичу подумалось вдруг, что оно очень похоже на музыку — «Этот воздух пусть будет свидетелем» и всё остальное.
Однажды ночью Архип Романович почувствовал, что в его горле слишком много всего, а всякие пути совершенно перекрыты. Организм Архипа Романовича оказался не готов выживать при такой блокаде. Лёжа в прихожей в надежде на спасателей, Архип Романович вяло размышлял, что могло такого лишнего завестись в его горле и безответственно отъять себе самое узкое место. Проваливаясь, он вдруг понял: конечно, это «Этот воздух пусть будет свидетелем» и всё остальное.
Через неделю он вернулся домой, и, выветривая застоявшийся воздух, всё посматривал на полку с томиком. Потом улыбнулся, вышел на балкон и больше уже никаких стихов никогда не читал.