Французская революция, потрясшая в конце XVIII века основы всего европейского устройства, родила в своих недрах идею нации и национальности. Для сохранения идентичности государства требовалось спаять составляющие это государство народы в единую нацию, а "паяльной лампой" стали язык и культура. Весь XIX век государства Европы отчаянно искали свою идентичность. В России, к примеру, на государственном уровне была сконструирована новая архитектурная идентичность нации, когда Константин Тон переосмыслил византийские образцы и создал новый стиль, который стал широко использоваться при строительстве храмов. Александр Пушкин стал переработал русские сказки, создав единую культурную среду для русской нации на несколько веков вперед. Дальше - больше. Уже во второй половине XIX века идея национальности потребовала для себя не только современного переосмысления, но и активного мифотворчества, т.к. для легитимизации национальной идеи потребовалось углубить ее корни в доисторическое (считай мифологическое) прошлое. Из необходимости исторической осязательности возникли "Утро стрелецкой казни" Сурикова и "Три богатыря" Васнецова. Мифотворчество достигло гротескной формы в псевдорусском архитектурном стиле с его изразцами и маленькими колоннами.
Когда национальная идея окрепла окончательно, появилась и противоположная идея - космополитизма и стирания границ между культурами. Логика развития этого направления была та же: для обеспечения идентичности народов этой культуре требовался язык и культура. Логика прогресса создала искусственный язык эсперанто, а возможность свободного общения представителей творческой культуры подняло на щит достижения модернизма, обозначив его в качестве общечеловеческой культурной ценности. Правда, эсперанто не нашло широкой поддержки у масс и универсальным языком космополитизма стал английский, а вот идеи, заложенные в искусство распространились широко. Параллельно ослабевал, сгорая в костре мировых войн, и национализм. После того, как национальные фашистские государства потерпели сокрушительное поражение, всемирному господству космополитизма, казалось, уже ничто не мешало, и в последней схватке сошлись два вида космополитизма: "западная демократия" и "советский интернационализм".
Древнегреческий философ Гераклит говаривал: "Все рождается из борьбы и по необходимости" и Гегель вторил ему, что ничего не существует, а все только становится. Для того, чтобы понимать себя, знать, что ты из себя представляешь, найти себе определение, необходимы внешние ориентиры. Эти ориентиры должны быть нетождественны тебе, находится таким образом в оппозиции. Когда пал Советский Союз, западные страны стали пытаться определить собственную идентичность через отличие не только вне себя, но и внутри себя. Не только экономическая, но и культурная глобализация дошла до своего предела, границы, преодолеть которую уже не смогла. Этой границей опять стал национализм, поднятый на щит суверенными государствами, почувствовавшими, как власть ускользает у них из рук. Однако, новая национальная идея не может быть лишь реконструкцией того национализма, который был широко распространен в XIX веке. Не смотря на то, что раны Второй мировой уже затянулись, экономическая ситуация диктует государствам необходимость конкурировать между собой за человеческие ресурсы, переманивая самых умных и энергичных, создавая критическую людскую массу для реализации научно-технического преимущества. Таким образом, государственные машины по всему миру столкнулись с противоречием: для мобилизации населения нужна национальная идея, но для получения преимущества на перед другими государствами, жизненно необходимо придерживаться максимального космополитизма.
На этом пути, конечно, наиболее эффективны сегодня Соединенные Штаты Америки. Поддерживая собственную государственность, защищая национальные (sic!) интересы по всему миру, США, тем не менее, декларируют идеи космополитизма. Термин "национальность", таким образом, получает не этническое содержание, а становится эквивалентом "символа веры", который обязан принять любой, приобщающийся к определенной Церкви. Лицо, относящее себя к гражданам того или иного государства, идентифицирует себя с ним на основе разделения определенных и отнюдь не универсальных ценностей. Эта модель мирового развития с необходимостью предполагает также и появление "других", альтернативных ценностей и неизбежный конфликт между государствами с различными системами ценностей.
В этой борьбе зачастую используется и хорошо известный национализм: раздувая угли национальной идеи в стане врага, можно снизить миграционный потенциал державы и сократить приток квалифицированных кадров, либо обеспечить их отток. Примером здесь могут служить страны Прибалтики, ставшие европейской "провинцией у моря". А можно и ввергнув две страны в перманентный конфликт, как это произошло на Донбасе.
Каким образом еще будет использован национализм в межгосударственном противостоянии покажет время.