Эпиграф
Хочу рассказать басню про себя. В ней, через простые образы, я попытался запечатлеть те чувства, которые испытывал будучи атеистом. Эти чувства были настоящими. Ведь помимо общественной позиции борца с клерикалами, я действительно верил, хотел верить в атеизм.
Экспресс в никуда.
В какой-то момент я понял, что еду в огромном роскошном вагоне, с бархатной обивкой, прислугой и прочим, в общем — «карты, женщины, вино». Оглядевшись я заметил, что есть тут и семейные пары с детьми. Кто хочет сидит в секции казино, кто хочет растит детей, каждому есть место. Тона теплые, приглушенные, нежишься. « Занятие себе выберу потом, как надумаю». И дернуло же меня посмотреть за окошко вагона. Высунул голову через красные занавески, а там: ночь, луна, мы несёмся по железной дороге, а она на подпорках, прямо надо бездной. «Ну ничего, главное — едем же, как говориться — плевать!». В даль посмотрел, а начало состава уже летит в пропасть, нет там дороги дальше, ну и мы к этому обрыву тоже несёмся. Я ошарашенный обратно в вагон, смотрю на пассажиров, а им вроде спокойно. Думаю, ну вряд ли же я один за всё это время удосужился в окно посмотреть. Не могут же все эти люди знать о том, что происходит и не обращать никакого внимания, будто это пустяк. На ватных ногах подхожу к одному картежнику, дергаю его за рукав и говорю:
— Слушай, наш поезд… он летит в…в никуда, ты в курсе?
— Ну блин, не ты первый, не ты последний, будь мужиком. Просто прими это.
— Ты что ничего не собираешься с этим делать?
— Забей, просто не думай об этом, займись чем-нибудь. Играй, ширяйся, хочешь вон заводи семью, детей, найди хобби ударься в работу, хоть благотворительностью занимайся, чё хочешь, просто не думай об этом. Вот мои родители в первых вагонах были, я уже с ними давно связь потерял. Знаешь как тяжело? Так что не ной.
Не выдерживаю и кричу: «так что, вы все знаете, что вы умрете и просто ничего не делаете?» На мой крик люди крутили пальцем у виска, затыкали уши, смеялись. Кто-то попытался со мной заговорить, но я уже не слышал. Всё потеряло смысл, люди в вагоне показались мелочными дураками, лишенными признаков человечности. Стало душно и муторно. Зачем жизнь и ее подарки, пусть и самые счастливые, если в конце меня ждет самый бессчастный конец. Какое-то время я пытался себя успокоить, уговорить, убедить поприсутствовать. Заставлял себя остаться для развлечений, грудастых дам и шампанского. Потом ради общественного долга и признания. Найти работу, завести жену. Но всё это лицемерие и глупость: еда ради еды, здоровье ради здоровья, жизнь ради жизни. «Живи просто, не спрашивай зачем, не грузись сам и не грузи нас» — говорили они. Мне хотелось уничтожить этот вагон, погулять как следует напоследок, ведь вагону все равно конец, как и всем в нем находящимся. Но пассажиры слишком дорожили тем, что имели и быстро затолкали меня в угол, где и предложили сходить с ума, никому не мешая, «живи незаметно, умирай быстро». Я решил жить назло, моя жизнь станет протестом. Всем своим видом я буду напоминать о лицемерном устройстве их жизни, и когда-нибудь сам стану символом будущей катастрофы. Это был в какой-то степени выход, но это не был честный ответ для меня самого. Я был не удовлетворён. Внутренние торги становились всё более невыносимыми. Дороги назад уже не было, я понял что я сломан. Я задал слишком много ненужных вопросов и система зазбоила, она оказалась не продуманна, но я не был этому рад. Стало ясно, что заниматься дальше этой ерундой нет смысла, и что самый честный вариант будет не дожидаться конца и прыгнуть за окно сейчас, не обманывая никого, не лицемеря и не мешая остальным пассажирам. И лишь за миг до конца оказалось, что в этом вагоне есть подпольщики, и что движение состава есть не только вперед и неминуемо вниз. Эти подпольщики были совсем незаметными, хотя всегда были рядом, они то и подали мне руку. Но это уже другая история.
