Этот дворик я, наверное, буду фотографировать еще много-много раз… А как тут удержишься?
Он не то чтобы совсем белый, скорее светло-светло желтый. Но лишнего цвета нет, только контраст светло-желтых стен и черных кружев оград и перил.
У него не просто галереи, не балкончики, а этакие парадные аркады. Торжественные и светлые, как музыка Моцарта.
За кружевной дверью – майолика, младенчик-путти с книжкой.
Дверь, как выяснилось, открывается. Из квартиры рядом как раз выходила местная жительница средних лет, поулыбалась, видя, как мы с Галиной, туристкой, взахлеб фотографируем белые капители и черные решетки, сказала: «А тут еще фонтан есть». Правда, не работающий сейчас, но оберегаемый.
Оставила нас любоваться фонтаном и младенчиками – справа еще один обнаружился, с мандолиной, ушла вниз по лестнице.
И минут через пять, чуть запыхавшаяся, появилась снова: «Я вернулась сказать, что Миклош Ибл, когда строил Оперу, а Опера – напротив, жил в этом доме!».
Не, не сходится. Ибл, пишут, построил для себя дом напротив Оперы, но – соседний. Более того, Ибл умер в 1891 году, а дом построен в 1898-м. То-то я еще подумала, что если б жил, непременно бы табличку мемориальную при входе повесили…
Но я ее вполне понимаю: где и жить архитектору будапештской Оперы, как не таком доме?
Этот дом проектировал Йожеф Ян / Jahn József. Замечательно, что, по крайней мере, еще один его дом я тоже хорошо знаю, и при всякой возможности гостей и друзей в него завожу. И вообще, такой дом – не то чтобы совсем обычное дело для Пешта времен Австро-Венгрии, но и не абсолютная редкость. Имеются тут дома с потрясающими двориками, имеются…
Выступ скрывает черную лестницу. Домашнее хозяйство в те времена было сложное – печи топить, воду носить.
По этой черной лестнице и носили.
Редкий случай – парковка во дворике. Как правило, тишина в таких дворах абсолютная, не нарушаемая ни звуками двигателей, ни шумом подростковой компании. А тут, как видно, решили машинам место дать…
Это даже не «опера». Это уже балет. Танец маленьких лебедей.
О том, что всё это значит – как устроен мир, в котором возможны такие дома, и как связаны между собой архитектура жилых зданий и устройство общества, и чего лишились мы, помимо чистой эстетики, когда жилая среда с подачи Ле Корбюзье вывернулась наизнанку, я рассказываю каждый раз, и каждый раз каждый дом показывает и подтверждает: да.
Написано в этом журнале про дворики как места формирования гражданского общества тоже много. И про кованые решетки, никем никогда не сдаваемые в металлолом, и про деревянные перила, на которые тот Миклош Ибл рукой опирался, не сожженные ни в 1918-м, ни в 1944-м, и про коллективное хранение тишины, и про соседство как принцип горизонтального, а не иерархического, не вертикального, устройства социума… Главные выводы – здесь.
Уже у дверей, пытаясь поймать в объектив всю эту щедрую красоту, получили еще одну реплику от другой жительницы дома. «Да, – сказала дама солидного возраста, обходя нас, задравших головы к потолку, – это выдающийся дом. Очень красивый дом, просто дворец. Не доходный дом, а доходный дворец!».
Именно так: не bérház, а bérpalota.
Кто б спорил…
