Я редко рекомендую книги, но есть вещи, которые заслуживают внимания. Хочу порекомендовать книгу канадского историка Дэвида Схиммельпеннинк ван дер Ойе " Навстречу Восходящему солнцу. Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией".
Всегда интересно как формируется тот или иной политический курс страны и кто на него влияет. И если вам кажется, что пропаганда здесь играет последнюю роль, а в головах политических лидеров всегда исключительно холодный и трезвый расчет, то вынужден вас огорчить.
Автором проделана колоссальная работа. На примере писем, мемуаров, газет, дневников он показывает, как в конце 19-го века формировалось представление о дальневосточной экспансии России.
Расширение России на восток, строительство железной дороги в Китае, война с Японией - все это было обусловлено влиянием "лидеров мнений" на юного императора Николая II. Автор приводит кардинально разные точки зрения ученых и министров тех лет на Восток - от Пржевальского до Витте - и о каждом из них хотелось бы поговорить отдельно.
А в этот раз предлагаю вам ознакомиться с точкой зрения Николая Пржевальского. Не умаляя его заслуг перед отечеством в области географии, стоит отметить, что к китайцам он относился достаточно предвзято. Превосходство западной цивилизации над китайской и необходимость скорейшего завоевания - вот главный посыл аналитических материалов Николая Михайловича.
В мае 1886 года, когда Пржевальский отдыхал в своем имении после четвертой экспедиции, он был назначен членом особого военного комитета, заседавшего в Петербурге для обсуждения проблем, связанных с Китаем. Интерес представляют его мысли, опубликованные в «Очерке современного положения Центральной Азии». Он критиковал русскую политику за ее чрезмерную пассивность: «Начиная с первого нашего посольства в Китай в 1653 году... все наши отношения к Срединной Империи зиждутся на сохранении столь восхваляемой двухсотлетней дружбы, в сущности же на нашем двухвековом заискивании пред Китаем» [1]. Как и с Оттоманской Турцией, единственной логичной политикой Пржевальский считает организацию завоевательной войны, в данном случае в Центральной Азии, так как «...положение китайцев, как в Монголии, так и, в особенности, в Восточном Туркестане, весьма шаткое» [2]. Пржевальский не видит иной альтернативы, кроме военных действий: «Как ни дурна война сама по себе, но худой мир также не сладок: это испытывает вся Европа» [3]. Отвергая любые возможные возражения против аннексии территории суверенного государства, генерал цитирует юриста Федора Мартенса, писавшего о Китае, что «Международное право не может быть приложимо в сношениях с полудикими народами» [4].
Пржевальский доказывает, что грядущий конфликт с Китае вполне оправдан желанием местного населения перейти под власть Романовых: «Номады, монголы, дунганы... и жители Восточного Туркестана... питают сильную надежду сделаться подданными Белого Царя, имя которого наравне с именем Далай Ламы, является в глазах азиатских масс в ореоле чарующего могущества» [5]. Он пишет: «Посреди этого безотрадного хаоса в настоящем и будущем пробивается для злосчастных страдальцев светлый луч надежды на Россию» [6].
Пржевальский также вспоминает первый визит в Пекин в 1871 году: «Скажу откровенно, что на меня лично произвела крайне неприятное впечатление столица. Да и едва ли может понравится свежему человеку город, в котором помойные ямы и толпы голых нищих составляют необходимую принадлежность самых лучших улиц» [7]. В письме к одному другу он жалуется: «Мошенничество и плутовство развито до крайних пределов... Вообще, здешний китаец — это жид плюс московский мазурик, и оба в квадрате» [8]. Даже еда была невкусна: «Не знаю, как другим по вкусу приходится китайская кухня... но для нас китайские яства в гостиницах казались отвратительными... Сами китайцы не брезгуют никакою гадостью, и некоторые из них едят даже собак» [9].
Пржевальский замечает, что офицеры «не имеют никакого образования, в большинстве случаев круглые невежды, но притом... они способны только растлевать, а не улучшать нравственную сторону своих подчиненных» [10]. «На часах китайский солдат зачастую сидит и пьет чай, или занимается починкою собственной одежды; в жар прохлаждает себя веером... Дисциплина в армии существует лишь в наружном чинопочитании; воровство и взяточничество развиты до ужасающих размеров; понятия о чести и долге неизвестны. Солдаты идут в бой только из страха наказания или с надеждой грабежа» [11].
А главным недостатком было отсутствие моральных принципов. В письме Милютину, посланном из китайского гарнизона в Хами в 1879 году, Пржевальский писал: «Маньчжурские солдаты много напоминают наших разгульных деревенских женщин, на которых еще более походят своими неудобоописываемыми привычками» [12].
Николай Михайлович был уверен, что маньчжуры не смогут противостоять русской армии: «Смелый неприятель, с европейским вооружением, может двинуться в любую часть Срединного государства и заранее рассчитывать на верную победу. О количестве защитников Поднебесной империи ему нечего много заботиться: один волк заставляет бежать тысячное стадо баранов, и таким волком явится каждый европейский солдат относительно китайского воинства» [13].
Политическое руководство империи, по счастью, было гораздо сдержаннее - планы Пржевальского так и не были воплощены в жизнь. Большей популярностью пользовались взгляды Витте - развитие экономических связей и "мирное проникновение" на Восток.