Пшенную кашу я любил с детства. В любом виде: с молоком, с маслом, присыпанную сахаром и даже ни с чем, всухую.
Когда служил в армии, пшенку давали довольно часто. И однажды я сказал ребятам, что могу съесть сам весь бачок каши, рассчитанный на десятерых. Никто не поверил.
Тогда я предложил на спор, что если я съем кашу, они мне целую неделю будут отдавать свой сахар и масло. Если не съем, они в течение недели получают мою порцию сахара, мяса, рыбы, масла.
Они согласились. Ударили по рукам. Выбрали арбитраж. Хотя наблюдателей и без арбитража хватало, даже из соседних столов пришли любопытные. Шутка ли, один за десятерых пытается съесть бачок каши. Тем более, что грузностью, большим весом я не блистал: весил семьдесят два килограмма при росте 174 см.
Я принялся за дело. Сначала ел всухомятку. Когда оставалось полбачка, снял ремень.
Когда оставалось четверть бачка, растолок в песок кубики сахара и посыпал кашу.
Спор был выигран. Столы взорвались аплодисментами.
Прошел день, другой, третий. Наконец кто-то не выдержал.
«Нет, видали, вы посмотрите на него, какая несправедливость- он съел нашу кашу, а теперь всю неделю уничтожает наш сахар и масло!».
Жаловался Грошев, грузный солдат с приличным животом, который ребята окрестили кендюхом. Грошев никогда не наедался солдатского пайка и всегда уходил из-за стола с чувством голода. Ребята запротестовали, мол, спор есть спор, должна присутствовать честность.
А мне было жаль Грошева, и каждый день после столовой я откладывал для него несколько кусочков сахара.
�