— Иннокентий Степанович, вы опоздали. На дежурство должны были заступить еще полчаса назад, — недобро встретил высоченный Демьян Михайлович вбежавшего в отдел заспанного лейтинантика, накручивая на палец длинющий седой ус.
— Виноват, дядь Дёма, проспал. Ой, хорошо тут у вас, — на ходу застегнул верхние пуговицы рубашки Кеша и кивнул капитану.
— Его благодари — пользуется, понимаете ли, своим служебным положением. Да, Гаврила, ангелочек наш? — кивнул усач на златовласого парня в черном комбинезоне у окна. И снова обратился к подчиненному. — А чего проспал? Вчера выходной же был...
— Да жара, чтоб она пропала. Дом весь прогрелся так, что за ночь не остывает даже с окнами открытыми — уснуть невозможно. С Варей только на улице и заснули, а все будильники в доме остались.
— Ладно, проходи давай. За смену происшествий не было, ничего не случилось. Дел открытых нет, обращений нет, по смене передать ничего не просили, все спокойно. Пост сдал, пост принял и все такое, — отрапортовал Михалыч, вставая с места дежурного и сладко потягиваясь. — Электричества по-прежнему нет, телефона тоже. Генератор просто так не гоняй, там еще полбака, если надо вдруг чего дважды подумай — бензин казенный, нам на нем еще на вызовы ездить, если чего случится... хотя, можешь из своего кармана заплатить ии заказать
— А когда дадут не слышно?
— Еще не скоро, трава горела, потушили ее вместе с трансформатором выше по линии, пока новый не привезут так и будем куковать. Хотя даже как и привезут, может и не дадут — говорят из-за жары всю мощность в Коксе выбрали. Мы не в приоритете, как всегда, хотя не сильно меньше.
— Эх, неделя уже как в пекле. А Карачун, что? Отказал?
— Согласился, но толку... — отмахнулся седой усач, разминая затекшую спину. — и даже что-то поделать попытался. Но не смог. Обматюкал потом, строем всех отправил, а сам у себя заперся.
— Мдаа, — протянул Иннокентий. — за день ведь жара пришла. Может кто из наших шалит?
— Разберемся... — продолжал разминаться начальник. — А чегой-то ты стоишь? Давай присаживайся, место тебе нагрел. Я наверно пойду, пройдусь, дела на полях посмотрю. Вдруг чего интересного и найду.
— Может поспите, дядь Дема?
— Я свое уже отоспал, — еще раз зевнул Михалыч и направился к лестнице. В дверях он обернулся. — Говорю же, ничего не было за ночь.
Наверху было заметно жарче, благодать Гаврилы сюда не добивала, старый каменный дом сильно прогрелся за эти дни. Если бы не ночные дежурства — не знал бы как и заснул. Демьян Михайлович протиснулся, пригибая голову, по низкому коридорчику к себе в каморку.
На длинной кровати валялись дела из картотеки, сколько не перебирал — все никак не мог найти, кто так чудил.
— Не может же быть, чтобы ничего полегче не было, — принялся он потрошить платяной шкаф, копаясь среди пиджаков и брюк разного фасона и эпох.
В капитанском черном мундире, да даже в казенной рубашке, на улице нельзя находится нельзя. Все его вылазки в эти дни за пределы отдела ограничивались соседним магазином. А новой одежкой не шибко часто баловался.
Вскоре поверх папок на кровати валялись рубашка в косую клетку с коротким рукавом, шорты из старых обрезанных когда-то до колен брюк, и белая панамка. Обуви кроме туфель не было совсем. Не долго думая, Михалыч достал из-под кровати домашние резиновые тапки.
— Мда, тот еще красавец, — покривившись, оценил он свое отражение в зеркале и пошел на выход. — Даже не помню в каком веке купил...
Гаврила встретил начальника приподнятой бровью.
— На моего деда похожи! На даче почти также ходил, — схохмил Кеша и зевнул. — Только у того еще борода была.
— На деда, это еще не на прадеда. Нууу, я даже уйти не успел, а уже спишь, — погрозил пальцем Демьян Михайлович в дверях. — Ладно, сладких снов, досыпай. Гаврила, если что будет — потыкай его.
Горячий воздух после прохлады отделения неприятно обжег ноздри. В глаза ударил яркий свет, висящего в зените слепящего шарика. В ярко голубом небе ни облачка, все вокруг буквально порыжело от непрекращающегося уже неделю пекла, только горы вокруг долинки оставались привычно зелено-серыми. Михалычу показалось, что попал в духовку. Он замер на ступеньках, собираясь с мыслями, немного прогрелся и вроде уже можно жить.
— И кто же тут так чудит? — спросил у пустоты Михалыч и спустился на заасфальтированную центральную площадь.
По привычке обратил внимание на столбик недалеко от входа — указателя на участковый пункт полиции опять не было, остались только ржавые хомуты. Капитан быстро пробежался глазами по окрестностям и нашел его мирно лежащим на единственном фонарном столбе.
— Опять Саша балуется. Ну ничего как положил, так и достанет, — театрально нахмурил брови Михалыч и тут же улыбнулся. — Что от ребенка возьмешь.
Еще один взгляд назад на старый дом, в котором разместилось отделение. Старая кирпичная постройка, единственная каменная во всем городишке, не считая выгоревшего остова гостиницы, она увидела целых три страны. Сколько нервов он потратил, чтобы не дать ее зашить фальшфасадом, как в Коксе. Остальное вроде все в порядке.
Михалыч пересек площадь и по коротенькой улице дошел до сруба, обмазанного штукатуркой. У входа красовалась относительно свежая, еще не успевшая выцвести вывеска:
«ИП Владимир Петрович Стакин.
Компьютерные системы и сети.
График работы по запросу».
Дверь открыта нараспашку, внутри темнота и тишина, на клавиатуре в белом халате поверх рубашки мирно дремал хозяин. Привыкнув к полумраку, капитан рассмотрел в углу обесточенную новенькую серверную стойку и прочее разновозрастное вычислительно-периферийное оборудование.
— Владимир Петрович! — рявкнул капитан. Системщик от неожиданности подскочил и, щурясь, принялся рассматривать гостя. На его лице четко отпечаталась пара рядов клавиш. — Что же ты так, все открыто, заходи, бери что хочешь. Что-то вы у меня сегодня все спите. Загнать дела в компьютер получилось?
— А это вы, дядя Дема... На дачу собрались? — потянулся Владимир и так и замер, вслушиваясь в неожиданную тишину. Взгляд обреченно уперся в черный экран. С последней надеждой системщик подвигал мышкой. — Эээ, да. Только я не помню сохранил или нет. Пока спал генератор, наверно, все выжрал. Эх, все по новой редактировать.
— Можешь ненадолго карточки вернуть? Я вечером занесу. Кстати, вдруг помнишь, там среди дел не было никого кто мог с погодой чудить?
— С погодой? — нахмурился Володя. Он встал с места и отпер несгораемый шкаф. — Только Карачун, но вы же его и так знаете. Думаете кто-то из наших? Может заезжий кто? Как я...
— Не знаю, разбираюсь, — задумчиво Михалыч принял портфель. — Заезжий? Может быть... Но я пока ни о ком не слышал, и ко мне никто не обращался. А ведь жара неделю стоит, должен был чудесатый этот как-то засветиться. Пойду я.
— Давайте, я приведу в чувства генератор и посмотрю, что последнее сохранил. Исходники точно должны были остаться.
Капитан вышел из приятного полумрака на яркое солнце, но на улице хотя бы не так душно, как в домике.
Где-то надо было обдумать и покопаться в бумагах. Михалыч направился к импровизированному скверику на соседней улочке. Год назад там поставили неказистую беседку в рамках благоустройства, вот и пригодится. Пара поворотов и вот он скверик.
— Мауууу, — встретила его корова, спрятавшаяся от солнца в тени беседки. Еще одна жалась ко входу, но не решалась войти. Из постройки несло навозом.
— Видать не один я такой умный, — расстроенно пробубнел в усы капитан. — Ну не очень-то и хотелось.
Он уселся под куцым деревцом рядышком и принялся прямо на сухой траве перебирать папки и бумаги, стараясь ничего не перепутать. Со столба, расстопырив крылья, за ним следил степной орел. Где-то капитан не мог разобрать собственный почерк, где-то страницы оказались утеряны, но в целом ничего найти интересного не удалось. Действительно среди карточек был только Карачун.
Когда Михалыч закончил, солнце уже клонилось к закату. Коровы давно оставили беседку и переместились следом за тенью. Капитан облокотился на ствол и думал о жизни и жаре.
— Может Гена, что-то знает? Ему что пекло, что мороз, — собрал документы обратно в портфель, напялил панамку и пошел к старому знакомому.
Возле деревянного моста, перекинутого через быструю речку, с гиканьем и гаканьем плескались дети.
— Эй, Санька! — оперся ногой на низкий бортик моста Михалыч и с завистливой улыбкой прокричал знакомому. — Ты чего бездельничаешь? Почту всю уже разнес? Все дела в отделении сделал?
— Дядь Дём, а почты нет — уазик по жаре не смог, запчастей ждут, — хитро щурясь, ответил стоявший по пояс в воде мальчуган. — И не бездельничаю, лесохране сутра помог, участок облетел. У них опять проблемы с кукурузником ихним.
— Лесохране? Так там же новенький дня два назад вышел, про наши дела еще не в курсе. Или его ввели уже?
— Был новеньким, стал стареньким... пришлось на пальцах все показывать, вроде нормкха... кхе... кха, — Сашку исподтишка окатил товарищ.
— Ладно, развлекайся! — смеясь, махнул рукой капитан. — Только знак верни на место.
— Кха... знак? — наконец откашлялся мальчик и с злобной ухмылкой окунул с головой вырывающегося обидчика в воду. — А тот... я уже и забыл про него. Хорошо сниму.
Михалыч пригрозил Сашке пальцем напоследок и двинулся дальше. В такую жару с радостью бы присоединился к ним, да не положено, да и потрфель не с кем оставить. Впереди виднелась водопроводная колонка, не целиком так хоть голову помочит, один фиг — вода речная, с гор.
Капитан снял панамку наклонился и с надеждой нажал на рычаг. Несколько секунд так и простоял, прежде чем с разочарованием осознал, что водонапорная башня давно пуста, воды не было во всем городке.
Старого друга он застал за рубкой дров. Гена стоял босиком в расстёгнутой рубашке и опирался на длинную рукоять колуна.
— О, Демьян Михайлович, давно не видел, — поприветствовал возвышавшегося над забором капитана. — Думал вместе с Гаврилой все в отделе сидишь. Не хотел беспокоить. Заходи, гостем будешь.
— И тебе здорова, — ответил молодому на вид, но седому пареньку и вошел через калитку. — А дрова зачем, неужто холодно? Я к тебе по делу...
— Это на зиму. Вдруг кто в гости заявится, мне не надо, а его накормлю и обогрею. Делать все равно нечего. А что за дело? — заинтересовался Гена. — По поводу жары?
— Да, из-за нее. Сколько мы с тобой знакомы, а не помню, чтобы такое пекло тут так надолго задерживалось. Высоковато мы. Как дети?
— Дети почти все разъехались на лето на каникулы. Вот Санька с компанией остался. Думаешь из них кто-то новый появился? Навряд ли... только Катька вернулась с института, но вот все с Егорием по лесам мотается, материал для диплома собирает. Кстати, а на место Анастасии Владиславовны в библиотеку никого не нашли? К первому сентября урок хотел подготовить, материала не хватает, а там все еще опечатано и замок висит.
— Не, наши не хотят, а других пока не нашел. Может Володьку с его сканером отправлю, ты тогда присоседься. А приезжие тебе попадались? — нахмурился Демьян Михайлович. — Ну не глобальное же потепление в конце-то концов за один день включилось.
— Видел, что Коля туристов подвозил до города... или увозил... не помню — мельком заметил, — задумался Гена. — И знаешь... было как раз неделю назад. Но тебе же должны были сообщить.
— Ну вот, видимо не сообщили. Николай говоришь? Водитель?.. Эх далеко живет, по жаре тащиться. Не подбросишь?
— Тебя с радостью, — улыбнулся Гена и положил руку на плечо Михалыча. Оба исчезли со двора и через мгновенье появились перед новенькой избушкой, замаскированной под Аил с мягкой черепицей и стеклопакетами. — Ну вот, я пойду.
Седовласый юноша исчез с лужайки, оставив Демьяна Михайловича перед входом. В канаве у ворот под новенькой газелькой копался хозяин машины, он на своем наречии вспоминал всех причастных к сборке машины и их предков, да потомков.
— Колян! — позвал капитан, предчувствуя недоброе.
Водитель умолк, зыркнул с удивлением из-под днища на незваного гостя и сразу расплылся в улыбке.
— Оооо, Михалыч! — проворно, едва не стукнувшись головой об бампер, из канавы вылез Николай с раскосыми глазами и словно пухлый колобок с распростертыми промасленными старым машинным маслом объятьями покатился к гостю, — Какими судьбами? Никогда не забуду, как твои выручали! За долгом пришел?
— Не, я порасспрашивать, — Демьян Михайлович вяло попытался увернуться. — По поводу жары...
— Жара приходит и уходит, а друзья остаются! Спрашивай, чего хотел?
— Говорят, ты неделю назад туристов возил к нам, да мне не доложился...
— А я не к нам возил... — попытался вспомнить водитель и затараторил. — Ну там история получилась — я их из Горноалтайска забрал, обратно поехал — машина ну вот не шла совсем, несколько раз чуть не закипели, ползли еле-еле. Жара как раз тогда начиналась. Группа на разведку маршрута шла, Усть-Коксу проехали за полночь, не выкидывать же их в темноте посреди нигде, вот на ночь к себе завез, они в палатках переночевали. Утром собрались, рюкзаки в машину закинули и их всех до места довез. Вот и все — ночью приехали, сутра уехали. Решил тебя не будить. Ворота на замок на ночь закрывал, чтоб не разбежались, с твоими лишний раз не столкнулись.
— А всех ты обратно точно погрузил? — с недовольной милой поинтересовался капитан.
— Ой, Михалыч, не считал — улыбнулся Коля. — мне не за количество платят. Их руководитель сказал все, значит все, я и поехал. Забыли кого? Хотя, подожди. Девчушка у них была, вроде помощница гида этого... все с зонтом бегала. Все с утра переоделись сразу в походное, может и не узнал ее потом, но зонта я и не помню, когда выгружал на месте. Может она тут осталась.
— С зонтом, говоришь, и может осталась... Эх, Николай, сообщил бы.
— Виноват буду умнее, проси чего хочешь — сделаю.
— А знаешь... — задумчиво накручивал ус на палец. — Там где-то на дороге к Коксе почтовый фургон сломался. Бери Сашку, его ведь знаешь, или кого на почте найдешь и езжай к ним. Может с ремонтом поможешь, а может груз возьмёшь, ну или на буксир хотя бы.
— Будет сделано, только гайки закручу.
— Ты давай поспеши, сутра наверно стоят. А я подумаю, как твою девку найти, ну или проверить, что не осталась.
Михалыч вышел за ворота, водитель что-то пробубнел на своем и вернулся к машине.
Солнце уже бежало к горам. Разномастные заборы провожали капитана, тапки с непривычки растерли ноги. Он уже шел обратно босиком, изредка кивая встречным. Бывшие городские выдавали себя шуточками про дачу, которыми приправляли приветствия.
Уже на площади перед возвращением в отделение, Михалыч решил зайти в магазин, хоть чем-то себя порадовать за день. Внутри, в прочем как и всю неделю, сумрачно и тихо. За прилавком дремала продавщица.
— Маргарита Сергеевна, а мороженное у вас все еще подтаевшее? — рассматривая холодильники, поинтересовался капитан. — Запустили бы бензогенератор.
— А куда деваться? Я в убыток работать не могу, а если тарахтелка эта будет все время молотить, то всю выручку сожрет. Вы вон в стаканчиках берите — и холодное, и растекаться сильно не будет.
— Ладно, давай с дыней. Сколько там с меня? Сорок? Кошелёк в мундире остался. Ладно, мне там Павел сотню должен на него запишите тогда.
— Сорок с Павла за Михалыча, — аккуратно записала продавщица в тетрадку. — А Павлу тридцатку Кеша ваш должен. Думаю, он против не будет, если Кеша в вашем мороженном поучаствует.
— Как хотите, — ответил капитан и отошел от кассы с мороженным в руках, уступая место зашедшему следом покупателю.
Держа портфель под мышкой, он увлеченно открывал заветное мороженное, все старался не расплескать холодную сладкую жижицу.
— Ой, девушка! — прервал процесс возглас Маргариты Сергеевны. — Вы за неделю у меня всю мелочь выбрали, как мне сдачу с вашей пятисотки давать. И куда вы медяки девать-то успеваете.
Демьян Михайлович осторожно повернулся — у кассы стояла девушка с зонтом тростью и крупной купюрой в руках
— Уважаемая, а вы, часом, неделю назад не с группой приехали?
— Да, с ней, а что? Если, что я осталась тут разведать, тут маршрут около вас готовим, а на картах вашего городка и нет. Стало интересно, что можно из Горного Алтайска к вам не тащить, может тут докупать будем.
— Да ничего, а зонтик вам зачем — пекло же всю неделю на дворе, ни облачка?
— Вы будете смеяться и не поверите, — немного потупила взгляд туристка. — Никто не верит. Но если я куда-то ухожу без зонта обязательно ливень начинается.
— Ой, голубушка, — хлопнул себя по лбу Михалыч, выронив портфель. — Почему не поверю. Верить — моя работа. Вас то и искал. Пройдемте к дежурному, там все объясним и расскажем, городок покажем. Только зонтик-то отдайте — не надо так над людьми издеваться.