Рыжее осеннее поле средней полосы, подсвеченное теряющим силу солнцем. Тишь и благодать, изредка нарушаемые тревожными звуками выстрелов — то пожилой охотник безуспешно пытается добыть немного дикой птицы к семейному столу. Тепло свитера домашней вязки, медово-пыльный запах сухой травы, шелест птичьих крыльев и возня преданной собаки неподалеку, городская суета, вычеркнутая, вынесенная за пределы того, что видит и объемлет взгляд. Таково начало фильма Юрия Быкова, кажущееся зарисовкой из жизни простого, ничем не примечательного человека, — пройдешь на улице мимо такого и даже не заметишь.
Но вскоре уютную неторопливость повествования с хрустом разорвет появление грязного, отчаянно вопящего молодчика, явно принадлежащего, выражаясь протокольным языком, к составу «криминализированных структур». Его фигура ознаменовывает собой развертывание сюжета, в дальнейшем чуть менее чем полностью состоящего из погони, в которой роли и жертв и преследователей распределены между представителями рода человеческого. Бандиты «от Юрия Быкова» обличьем неотличимы от своих сородичей из лихих девяностых (черная одежда, бритые головы у некоторых особей, танкоподобный «Гелендваген»), но по внутреннему содержанию они куда ближе к «героям нашего времени». Даже водка, сколь милая сердцу мужиков отечественного производства, столь обязательная к поглощению в кадре, здесь предается анафеме, будучи вылитой из походной фляжки в мертвую травяную поросль. В этом заключается странность, едва ли не парадоксальность режиссуры Быкова — при всей насыщенности всем сугубо русским, что дышит и живет в этом фильме, «Жить» наотрез отказывается от постсоветских штампов, бывших в почете у целой когорты отечественных режиссеров.
Обманчиво думать, что насилия в этом фильме нет. Напротив, эта тема, как сейчас принято выражаться, раскрыта полностью, с должным уровнем поддержания жестокости, но, — и за это надо отдать должное, — без излишнего смакования. Режиссер не спекулирует на ней, не стремится искусственно вызвать побольше эмоций, тем самым выгодно отличаясь от многих неумех, что пыжатся всеми (уродливыми, спорными, запрещенными) методами выдавить зрительскую слезу, ведь иной, здравый отклик на их творения им заказан. Быков не торгашествует, он по-настоящему, искренне сочувствует. Жестокость, выбранная в качестве красной сюжетной нити, призвана стать антагонистом, подчеркнув человечность, долгие годы пылившуюся на чердаке незаслуженно забытых ценностей. Что мешает виновнику всей этой заварухи Андрею, выходцу из мира, где беспощадность правит бал, на счету у которого уже несколько смертей, плюнуть на судьбу случайно подвернувшегося незнакомца? Убивая или обрекая на смерть то или иное существо — неважно, тварь это дрожащая или право имеет, возможно ли оставаться человеком? Слушая рассуждения Андрея о Боге и вере, о семье (вот тут раскрывается, на мой взгляд, самое верное замечание за последние десятилетия: «Это пока молодой за друга хоть в огонь. Потом жизнь пригрела, у всех жены, дети — никому умирать не охота »), об истинной ценности жизни, четко осознаешь, что этот герой, пусть и не положителен, но неглуп, не лишен принципов, и придерживается правды, которая, как известно, у каждого своя.
Юрий Быков чурается балабановских натурализма и отстраненности, избегает вкрадчивого, интеллигентного самолюбования Звягинцева, не стремится к сублимированной документальности фильмов Алексея Учителя. В этом кино набившая оскомину «чернуха» безоговорочно капитулирует в пользу ощущения куда более свежего и не загаженного многочисленными копированиями и осуждениями; на смену обязательному к исполнению мату приходит неиспохабленное человеческое общение, а нудной псевдофилософской болтологии тут и вовсе нет (да и не развернуться ей на семидесяти хронометражных минутах) — все то, что сказано, наотмашь бьет спартанской лаконикой и звучит глухо, страшно, правдиво. С успехом освоив звание «человек-оркестр» Юрий Быков не только стоял у руля и ветрил режиссуры, но также приложил руку к созданию саундтрека и сценария, вынеся на страницы последнего собственное видение, с которым можно спорить и можно не соглашаться. Но определенно нелишним будет прислушаться к размышлениям, вложенным в уста персонажей не по годам мудрой сценарной задумкой. Как и проникнуться саундтреком — нарочито неумелым, вступающим краткими отрывками, состоящим из нескольких повторяемых нот, будто наигранных детской рукой, и оттого еще более понятным и щемящим сердце. Для этого фильма другого и не надо, другой бы все испортил.
Финал выдержан под стать всему фильму и разочарования не принесет. Во всяком случае, не должен. Близость смерти, нависшей дамокловым мечом, меняет каждого, так уж сложилось. А уж предсказуемы ли были финальный твист и расстановка сил, неожиданны ли, либо вовсе индифферентны — покажет просмотр. Все живое подчиняется неписанному правилу, рождаясь и умирая согласно законам природы. И все же все мы до последнего вздоха носим в себе это слово, звучащее то заклинанием, то молитвой. Жить. Неспроста оно было выбрано в название фильма — несклоняемое, упорное, неудобное даже в произношении, когда язык на секунду спотыкается о краткий непокорный слог, определяющий, пожалуй, всю нашу натуру, всю сущность человека, которая веками жглась и предавалась гонениям, поролась плетьми и опускалась на плаху, но так и осталась непознанной, непобежденной.