Новое здание Мариинского театра – поначалу обходилось городу дороже Зенит-арены. Между тем, грандиозность и важность его строительства в культурной жизни города оказалась безгранична. Он открыл большие возможности для технического развития театрального дела в стране. Каким бы спорным облик современного театра ни был, его технические характеристики превосходят все ожидания российского уровня.
Петербургская культурно-архитектурная прослойка долго и нервно ждала объявления международного конкурса на проект нового здания. Свершилось, под патронажем Правительства РФ выделили 100 миллионов долларов и созвали комиссию. Для вынесения решения пригласили В.Гергиева, М.Пиотровского, О.Харченко и еще нескольких российских и мировых двигателей архитектуры и искусства.
Всего этого могло бы и не быть. Пустить такие деньги в реставрацию главной сцены, при том, что уже готовился и новый Концертный зал, значило бы начать активную реконструкцию и реставрацию театра, и инвестиции в КЗ. Тогда бы в этом квартале, окруженном улицами Декабристов, Союза Печатников, Крюковым каналом и Минским переулком, остался бы один советский ДК, один Литовский рынок XVIII века, один доходный дом XX века и школа. Тогда бы и шквала разгневанных писем жителей города не было, стояло бы и разрушалось потихоньку как все вокруг.
А жителей никто и не спрашивал, их поставили перед фактом. Так и так, есть вот такой проект, а есть вот такой. Первый нам нравится, мы его выбираем. Вам как? Ок? Ну лан. Спс. Так решился вопрос государственной важности с учетом общественного мнения.
Масла в огонь поддал американский архитектор Эрик Мосс, который предложил свой неомодернистский проект, заинтересовавший многих зарубежных инвесторов. На деле оказалось странным, что ультрасовременный эпатаж мог бы подойти к общему облику Крюкова канала и улицы Декабристов 2003 года. Членам экспертной комиссии и тем более жителям этот выдающийся проект не понравился. Так что Мосс отправился домой рассказывать всем, какая продажная комиссия ему попалась и что там вообще все куплено для своих.
«Стеклянные мусорные пакеты» сменили «золотым облаком» французского архитектора Доминика Перро. Вдоль всего квартала должно было растянуться невообразимое авангардное чудо, подразумевавшее безликий объем, накрытый золотой вуалью. Для него снесли несколько исторических ценностей, которые грудью отстаивали местные жители, и отказались от проекта. Петербургский Метрострой делал свое дело – прочные фундаменты, а администраторы только спустя два года строительства зарегистрировали технические нарушения в плане строения и, в конечном итоге, невозможность его реализации. От проекта необходимо было отказаться, иначе эта стеклянная вуаль в российских реалиях очень скоро пришла бы в негодность. При петербургском климате она потеряла бы цвет, остроту отражений и вообще не выстояла бы в таких грунтах и превратилась бы в каплю боли и ненависти местных жителей.
Заложили фундамент и объявили конкурс на новый проект фасада. Нашлись мастера, которые подумывали угодить консерваторам и любителям классики. По проекту Алексея Денисова этот участок продолжил бы неоклассическую застройку. Сам Денисов ждал приглашения на теперь закрытый конкурс, верил в себя и планировал, как вдоль театра по Крюкову каналу подобно итальянским будут располагаться ресторанчики и магазинчики, включенные в театральный ансамбль. Но многие восприняли эту идею как бесполезную трату денег на ретрокопию и подчеркнули необходимость развиваться в ногу с западом.
Об этом твердили канадцы Даймонд и Шмитт, которые и предложили злополучный проект известного нам здания Новой сцены. Строительство воспринималось общественностью очень остро, поскольку там и казенные деньги задействованы, и строят эту конструкцию близ жилой территории. Шквал ненависти по поводу так называемого «ТЦ Мариинского» еще долго не успокоится пока не придумают новую стеклянную башню в центре города. А мы продолжаем мечтать и представлять как хорошо там, где нас нет, и как хорошо там, где мы есть.