Какой увидел Ниццу Куприн и от каких бед она лечила Тютчева и Герцена.
Читаю : "Путин и Трамп обменялись рукопожатиями у Триумфальной арки в Париже." Понимаю В. В. - вот и я бы, ровно сейчас, плюнув на родную сезонную хандру, обменялась бы там хоть чем - хоть с кем... А лучше - в Монако. Или Канн с Ниццей. Хоть и говорят, что Лазурный уже не тот. Ан живет в русском организме эдакая память предков, что рвет нас на французский юг. Да угораздило еще Куприна перечитывать. Путевые заметки, ага.
Он про Ниццу строго так. Разоблачительно. Кому лень об истории - прыгайте сразу вниз, к цитате, жуируйте мастерским слогом ⬇️
А я в двух словах о тех, кто наследил.
Первым туроператором, что привлек внимание к милой, тогда еще итальянской, деревушке, был «истинный ведатель сердца человеческого» Николай Гоголь.
С пиастрами у Николайвасильча было не особенно - вот и выбирал, чтоб тепло, но недорого. Радостно так писал в 1843 :
«Ницца - рай; солнце, как масло, ложится на всем; мотыльки, мухи в огромном количестве, и воздух летний. Спокойствие совершенное. Жизнь дешевле, чем где-либо. Я продолжаю работать... ... должно произойти создание «Мертвых душ». …» Не задалось, правда, со вторым томом, но хоть отдохнул классик. Под солнцем-маслом.
Вскоре туда же, с целью снятия психологических зажимов, был выслан из Парижа разбуженный декабристами Герцен. Совершенно правильно рассудив, что разворачивать революционную ажитацию лучше в теплой геолокации, отдаленный пропагандист был неприятно обескуражен отсутствием благопристойности в поведении жены и ее последующей гибелью. Понял, что жизнь - тлен, разочаровался в людях, но не в городе, где и был за это похоронен.
В 1864 г. адресную эстафету принял Тютчев. Замыслил отгородиться от социума после скандала по случаю смерти юной любовницы, родившей дитя любви престарелому маэстро. Биохакинг реализовался не в полной мере, хотя в целом организм прогрелся и даже отблагодарил творческим порывом, выдав стихотворение :
О, этот юг, о, эта Ницца…
О, как их блеск меня тревожит —
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет — и не может…
Нет ни полета, ни размаху —
Висят поломанные крылья —
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья…
Собственно, массовый приток российского капитала начался после приезда в Ниццу в 1856 г. вдовствующей императрицы Александры Федоровны с небольшой компанией. Где-то человек в пятьсот.
Вот здесь отели и виллы небольшого городка вздрогнули от россыпи драгкамней и стоимости за проживание внутри них. - Ой, а что, так можно было? - удивились владельцы недвижимости, богатея на собственных глазах.
Следом за Бывшей город освоили великие князья со своими любовницами, удачливые художники с литераторами и все, кто хотел увидеть онлайн настоящиех принцев с принцессами на Английской набережной.
В 1860 г. шеф Сардинского королевства элегантным жестом передал Ниццу Франции, почему-то спровоцировав этим строительный бум на подотчетной территории. Каждый хотел себе хоть мазанку рядом с гуляющими принцами, а один русский барон застопорил всеобщие строительные работы на три года, задействовав весь годный персонал на сооружение замка Вальроз в 1870-м.
Русские писатели вообще таскались сюда как на работу, хоть и жаловались на мизерные оклады.
Чехов наведывался два раза - в самом конце 19 и самом начале 20 веков. Закрутил безнравственный роман, хоть и кашлял уже сильно. Зато успел дописать «Три сестры» и подарить миру «Даму с собачкой».
Бунин залечивал свои нервные почвы совсем рядышком, в Грассе. Я прям на днях писала, как он, бедняга, воевал там со своими тетками и мучился над «Темными аллеями».* Частенько наведывался в Ниццу - поужинать и поведать о своих жизненных наблюдениях Марку Алданову, как гений гению, сурово, но изысканно.
Потом уже, с 1923, Набоков делал мучительный выбор между «сходить налево» или « с женой все же привычнее» , благоразумно остановившись на втором варианте. В 1937-38 же не напрасно радовался удачной смене климата, дописывая роман «Дар» вдали от российских безотрадных реалий.
А и закольцуюсь на Куприне, что высадился в Ницце в рамках своего круиза по Лазурным берегам в 1912. Всё исторически напутал, но это нам тут с «окей, гугл» вольнó побрюзжать, что и Виктория сюда пожаловала позже да на все готовенькое, и что гладиаторам там особо своих тигров держать было негде - да и бог с ними. Человек только с поезда, но какой человек! И как пишет! Точно капли меда роняя на наши истонченные осенними холодами сердца и поселяя в них шаткое оптимистическое наваждение : а ну их, эти ривьеры! Нам с пледом и сплином так хорошо в нашем отопительном сезоне!
Подписывайтесь на канал Bella-historia-Vo и не пропускайте мои следующие исторические посиделки!
Итак, А. И. Куприн. Лазурные берега.
Глава VI. Ницца.
"Ницца — это сплошное человеческое недоразумение. И Юлий Цезарь, и Август, и, кажется, Петроний избегали этого болотистого, зараженного малярией места. В Ницце они держали только рабов, гладиаторов и вольноотпущенников. Сами же они жили в Cimiez или Frejus, где, как памятники своего величия, они создали прекрасные цирки, такие прочные, что до сих пор время не может их изглодать. Потом произошла довольно глупая история. Покойной английской королеве Виктории почему-то приглянулось это болото, и тотчас же английский снобизм, русское обезьянство, шальные деньги американцев и вечная лакейская услужливость французов сделали из Ниццы модный курорт. Насколько нов этот город, свидетельствуют названия его улиц. Улица Гамбетты, улица Гюго, улица Флобера, улица Золя, улица Массенэ, улица Мира, улица Верди, улица Гуно, улица Паганини. И только одному бедному Вольтеру лицемерные французы отвели какой-то грязный тупик. Мопассана же совсем забыли. И вот извольте: москиты, болотная лихорадка, не город, а сплошная гостиница-обираловка, вонь автомобилей и прекрасные позы молодых французов пятидесяти лет в стиле П. Бурже на пляже в розовом с белым полосатом трико.
Это еще куда ни шло бы, что однажды при мне выкинуло море огромную рыжую дохлую крысу на берег. Ни дети, ни взрослые этого не заметили. Но когда я обратил внимание главного купальщика на покойницу, он ответил мне с милым простосердечием:
— Pardonnez, monsieur, ce n'est pas une ville, c'est un marécage et cloaque. Mais je vous pris n'en parler à personne…**
И это еще ничего, что благодаря моей привычке вставать рано я застал моих ниццких друзей за наивным занятием: они трудолюбиво спускали в море все городские нечистоты. Но когда пришло время пробуждения города, они тщательно забросали свое преступление гравием, и замечательно то, что они это проделывали каждый день в продолжение трех месяцев.
Но что меня оскорбило до глубины души, это то, что одна девочка двух лет вздумала искупаться голой, без костюма. И тотчас же наши пылкие друзья, пятидесятилетние французы, коллективно заявили о том, что их целомудрие не допускает такого гнусного зрелища, как вид голой женщины. К счастью, мне в Ницце повезло. Я обедал в простом кабачке, на вывеске которого было написано: «Rendez-vous des cochers et des choffeurs»***. Этим милым, простым, как все труженики, людям я обязан моим знакомством с Ниццой. А надо сказать, что попал я туда в разгар выборов мэра. [...]"
*Об интересных событиях в жизни Бунина читайте здесь.
**Простите, сударь, это не город, а болото и клоака. Но я вас прошу, не говорите об этом никому…
***Свидание кучеров и шоферов
Я не застал в Ницце сезона. Но застал его обглодки.
Вдовы интендантов, незаконные супруги отставных гвардейских офицеров, полицеймейстерши, вице-губернаторши, графини и баронессы, о которых даже и Готский календарь не упоминает, — все они и на улицах, и на прогулке, и в спальнях, и на пляже однообразно, точно дятлы, твердят:
— Можете себе представить? Меня точно какое-то предчувствие толкало. Сама себе говорю мысленно: ставь, ставь на двадцать шестой номер, а я, дура, поставила на черное большой золотой. И вообразите: двадцать шесть вышло четыре раза подряд. Сколько я могла бы взять?
Другого разговора у них нет. По утрам они посылают телеграммы своим старым, добрым, верным растратчикам, в двенадцать часов бегут на почту справиться, не пришел ли телеграфный перевод, вечером едут в Монте-Карло, а к одиннадцати часам, к запретному времени, свои браслеты и кольца официанту из местного ресторана. "
Большая любовь разрушила жизнь Ивана Тургенева
.
